Откуда в этом маленьком провинциальном городке столько народу?
Даже дряхлые и хворые явились сегодня на площадь, чтобы поглазеть на публичную казнь. На помосте возвышались два столба, к которым были привязаны люди. У одного из столбов стоял бедняга с крючковатым носом и хищно поглядывал на горожан.
Второй была она.
Юноша напрягся, растолкал локтями двух тучных верзил и рванул вперёд. Один из здоровяков попытался ухватить Армандо за куртку, но получив локтём в нос, разразился бранью. Несколько зевак, оказавшихся по соседству, начали хохотать над неуклюжим селянином, и Армандо удалось ускользнуть. Последний рывок, и он у помоста. Только сейчас Армандо услышал проклятия, которые выкрикивал привязанный к столбу осуждённый. Он проклинал толпу, священников и даже самого Господа, чем вызвал негодование возмущённых зрителей. Тухлые яйца, помидоры и просто камни полетели в незадачливого беднягу. Но не это поразило Армандо. Девушка, в чьей судьбе он принял такое большое участие, стояла рядом и молчала. Тело приговорённой повисло на верёвках, которыми её привязали к столбу, глаза смотрели в пустоту. Когда огонь добрался до осуждённых, мужчина с крючковатым носом неистово завизжал и, вскоре, стал просить о прощении, чем вызвал очередное ликование толпы. Теперь яйца и камни полетели в сторону девушки. Та по-прежнему молчала.
«Неужели она совсем не чувствует боли? – подумал Армандо. – Нет. Я не дам ей умереть так».
Он решился. Рукоять спрятанного под плащом кинжала приятно охладила руку. Армандо шагнул вперёд, оттолкнул одного из слуг инквизиции, который преграждал ему путь и заскочил на помост.
Лезвие вошло в тело девушки и пронзило сердце.
Бедняжка дёрнулась, вся затряслась, глаза её округлились. Армандо выдернул окровавленный клинок, отбросил его, обнял обречённую и прижался к её рту губами. Он что-то говорил, но сам уже не помнил своих слов. Когда его тащили с помоста, били кулаками и палками, он не чувствовал боли. Он не позволил ей стать Fumantem carnis, и это было главное.
Когда его подвели к Фабио, тот смотрел свысока. Инквизитор подошёл к Армандо, нагнулся, взял юношу за подбородок и прошептал:
– Хоть ты и послан епископом, если я тебя пощажу, эта толпа примется за меня.
– Это пособник Сатаны! На костёр его! – заорала женщина в чёрном платке, стоявшая поблизости, и швырнула камень, который чуть не задел самого Фабио. Тот отпрянул.
– Нет! Сначала подвергнуть его испытанию водой, пусть выбьют из него признание, как положено!
Армандо поднял глаза и узнал в кричавшем того самого здоровяка, которому он несколько минут назад расквасил нос. Толпа стала надвигаться. Фабио снова нагнулся и прошептал:
– Я могу помочь тебе лишь так, как помог твоей подружке.
Инквизитор поднялся и закричал:
– Это еретик! Он испортил вам веселье, так пусть сам и исправит то, что сделал! На костёр его!
Ликующая толпа потащила Армандо к горящему помосту.
Эпилог
Когда огонь стал лизать пятки, она не ощутила боли. Она даже не почувствовала запаха гари. Она не слышала голосов ревущей толпы, не обращала внимания на брошенные в неё предметы, не замечала едкой горечи во рту от набившихся в него хлопьев сажи и копоти. Волшебный напиток стёр всё, лишив человеческих чувств. Ракель вяло шевелила губами и повторяла раз за разом заветную фразу:
– Fumantem carnis! Fumantem carnis!
Но страх сжимал её сердце. Она боялась, причём сама не знала чего. Не смерти, нет. Ведь она уже умерла тогда, на празднике ведьм, когда отведала волшебного зелья Матерей. И лишь когда острый клинок пронзил её грудь, Ракель дёрнулась и вернулась в этот мир. Пусть на мгновение, пусть на миг, но она испытала все чувства разом. Молодой красавец держал её за руки, смотрел в глаза, и она вдохнула запах его волос. Когда он поцеловал её, Ракель ощутила вкус его мягких губ.
– Я не хочу, что бы ты уходила так. Одна, без меня, – произнёс он, и Ракель услышала эти слова.
И пусть её сердце ожило лишь на мгновение перед тем, как остановиться навеки, девушка поняла, что испытала новое чувство, которое оказалось сильнее любой магии, любого колдовства.