- Скажу откровенно, ничего в них неземного нет, - признался Дымыч, принимая чашку чая от Марии. - Такие же проблемы. Занять денег до получки, подработать, поругаться с близкими и домашними, поскандалить на работе - все присущее обычным смертным, так что ожидать чего-то нового и необыкновенного от творческой братии я перестал очень быстро. Пообвыкся, притерся. Стал на чай захаживать, чтобы сплетни послушать да пирогами побаловаться. Словом, все было, как в самом обыкновенном коллективе. Да только в один прекрасный момент пришла на работу девушка. С первого взгляда на нее было понятно, что есть в ней мистика...
Дымыч отпил чая и удовлетворенно зажмурился, в благодарность пожимая ладонь Марии. Но рассказа своего не прервал, продолжив:
- Вот глянешь, обычный на ней костюм преподавателя. У них особая манера одеваться так, чтобы на одежде не было заметно мела, который сыплется с доски. Предпочтительно светлые или светло-серые тона - такие, где этой белой пыльцы видно не будет. Вот и наша новая преподавательница так же одевалась, да только всегда я находил мелкую детальку, что выделяла ее из этого общего монотонно-мелового окружения. Была ли это заколка особого малахитового цвета в светло-русых волосах, шарфик с немыслимым рисунком распахнувшей крылья птицы, или ярко-желтый, как солнышко, берет, но стал я улавливать в этих предметах особый привкус, оставляющий по-особому теплый, загадочный след...
Дымыч провернул чашку вокруг оси, разглядывая темно-янтарный напиток. Он размышлял, будто восстанавливая нить рассказа. Слушатели замерли, понимая, что сейчас Дымыч тронет в рассказе очередную оглушительную завязку.
- Было в ней удивительно и то, что вместо обычных сплетен в моменты своего перерыва, она постоянно рисовала. Заметил я это ее увлечение по тыльной стороне ладошки, выпачканной в грифеле карандаша. С того момента и стал наблюдать за новенькой.
Дымыч аккуратно вытряхнул скуренный табак из потухшей трубки, достал кисет и положил его перед собой, разглядывая задумчивым взглядом. Похоже, фиолетовый дым был неподходящим для собравшейся аудитории, потому он размышлял над новым курительным составом.
- Ничего, кроме сказанного, не получилось бы разузнать, потому что была новенькая не охочая до разговоров, да только случай помог. У одной преподавательницы случилась беда - очень тяжело заболел муж, на лечение требовалась огромная сумма денег. Сердобольные люди собрали все, что сумели, да не принимала она просто так, выносила из дома все ценности и отдавала в обмен на суммы, что ей хотели пожертвовать. Дом ее опустел, да вскоре и его она продала вместе с дачей, машиной и всем добром, что нажили они совместно с мужем. Но нужной суммы все равно не набиралось.
Пашка было открыл рот, потому что ему в голову пришли мысли о благотворительности на каждом углу, но он встретил усталый и печальный взгляд Марии и замечание оставил при себе. Дымыч же, сделав паузу на этот молчаливый диалог, продолжил прежним тоном:
- Новенькая денег дала, сколько могла, а может, и больше, потому что в столовую за кексом со стаканом какао она ходить перестала. Я было попытался угостить ее, да рассмеялась она в ответ, сославшись на диету. Конечно, диета это легкой точеной фигурке была ни к чему, да только разве есть против женской диеты аргументы?
Прохоров только хмыкнул на последнее замечание, заканчивая чертить литеру «и» на плотном картоне.
- Собранных денег на лечение все равно не хватало. Несчастная была в отчаянии, все больше молчала и чахла так, что ее саму впору было в гроб класть. Казалось, закончится это все тем, что уйдет она вместе с мужем, а может, вскоре после него. И все ломали головы, как помочь беде. А новенькая однажды вошла в преподавательскую и, тронув за плечо загрустившую коллегу, попросила: вы принесите фотографию совместную, мы напишем картину и продадим с аукциона в интернете...
Дымыч отхлебнул остывающего чая, делая паузу.
- Принесла женщина фото. Обычная черно-белая карточка, каких в любом доме людей ее возраста было пруд пруди. Новенькая приняла карточку без слов, предложение ее многие тогда поддержали. Только вот новенькая, Анастасией звали ее, пока писала портрет, стала совсем необыкновенной. Много есть слов, чтобы описать человека, да вот тут бессильны они, потому что стала она так задумчива, легка, словно не от мира сего. И, как по обыкновению, все больше молчалива. Настало время и портреты показывать, чтобы снять их профессионально, да выставить на аукционе. Накопилось тогда портретов с простой фотографии рекордное количество. Писали их и студенты, и преподаватели, даже несколько выпускников подключились. Огромную аудиторию освободили от столов, расставили портреты на мольбертах, стал фотограф свет налаживать, я ему помогал, чем мог, в основном таская удлинители за прожекторами. Втайне я ждал только одного портрета, но новенькая опаздывала. Фотограф уже щелкал картину за картиной, опять налаживал свет и переходил к следующей, а Насти все не было...