Вечером его снова вызвали. Он шел неохотно, потому что эти внезапные и короткие приступы игры сказывались на его нервах гораздо сильнее, чем те, что продолжались целый день. Раньше он точно знал: его ведут играть в арки-маларки с Крысоглазом. Сейчас он не был уверен, что не станет главным персонажем в пьесе, от которой аж дух захватывает, причем в буквальном смысле.
Как только он вошел в комнату, то сразу осознал, что на сей раз все будет происходить совершенно по-другому. Доска с дисками и колышками все еще стояла в центре стола. Но Крысоглаз отсутствовал, так же, впрочем, как и вооруженный отряд. Его ждали трое: Бурдюк, Паламин и коренастый, крепко сколоченный субъект, у которого было какое-то специфическое отсутствующее выражение.
У Бурдюка был обиженный и недовольный вид. Словно он съел что-то недоброкачественное. Паламин выглядел особенно сердитым и выражал свое недовольство, фыркая, как горячая лошадь. Третий из присутствующих, казалось, был погружен в самосозерцание.
– Садись, – приказал Паламин, брызгая слюной.
Тейлор сел.
– Теперь, Марникот, расскажи ему.
Коротышка очнулся, вспомнив, что находится на Гомбаре, и педантично сказал Тейлору:
– Я редко смотрю видео. Это больше подходит черни, которой нечем заняться.
– К делу, – подстегнул Паламин.
– Но услыхав, что ты собираешься побить вековечный рекорд, – невозмутимо продолжал Марникот, – прошлым вечером я включил видео, – он сделал краткий жест, показывая, что сразу же чует, если что-то дурно пахнет. – Мне сразу же стало ясно: для того чтобы завершить твою игру, потребуется как минимум два в шестьдесят четвертой степени минус единица ходов. – Он снова на мгновение уплыл куда-то, вернулся и мягко добавил: – Это большое число.
– Большое! – сказал Паламин. Он фыркнул так, что колышки покачнулись.
– Предположим, – продолжал Марникот, – что ты будешь перекладывать диски один за одним так быстро, как только можешь, день и ночь, без перерывов на еду и сон, знаешь ли ты, через сколько времени завершится игра?
– Примерно через шесть миллиардов земных столетий, – сообщил Тейлор, будто говорил о четверге на будущей неделе.
– Я не знаю земных способов измерять время. Но могу сказать, что ни ты, ни тысяча поколений твоих потомков не живут так долго, чтобы увидеть конец этой игры. Верно?
– Верно, – признался Тейлор.
– И все же ты говоришь, что это – земная игра?
– Да.
Марникот беспомощно развел руками. Чтобы показать, что ему больше сказать нечего.
Приняв угрожающе хмурый вид, в разговор вступил Паламин.
– Игру нельзя признать за истинную игру, если в нее на самом деле не играют. Ты утверждаешь, что в эту так называемую игру действительно играют на Земле?
– Да.
– Кто?
– Жрецы одного храма в Бенаресе.
– И как долго они играют в нее? – спросил гомбарианин.
– Около двух тысяч лет.
– Поколение за поколением?
– Верно.
– Каждый игрок отдает игре всю свою жизнь, до конца дней, без надежды увидеть результат?
– Да.
Паламин кипел от злости.
– Так почему же они играют?
– Это часть их религиозной веры. Они верят, что в тот момент, когда будет положен последний диск, Вселенная взорвется.
– Они ненормальные?
– Не больше чем те, кто играет в алазик и из-за столь же мизерной цели.
– Наша игра в алазик состоит из ряда отдельных игр, а не является единой бесконечной игрой. Пустую трату времени с недостижимым концом нельзя назвать игрой даже при самом богатом воображении.
– Арки-маларки не бесконечна. Она неопровержимо имеет конец. – Тейлор обращался к Марникоту, как к неопровержимому авторитету. – Верно?
– Да она имеет конец, – произнес Марникот, не в силах отрицать этот факт.
– Так! – воскликнул Паламин более высоким тоном. – Ты думаешь, ты очень умный, да?
– Стараюсь, – сказал Тейлор, серьезно сомневаясь в этом.
– Но мы – умнее, – объявил Паламин с самым тошнотворным выражением. – Ты нас обманул, а теперь мы ответим тебе тем же. Игра имеет конец. Ее можно завершить. А потому она будет продолжаться. Пока не подойдет к своему естественному концу. Ты будешь играть в нее днями, неделями, месяцами, годами, пока в конечном счете не сдохнешь от старости и хронической фрустрации. Настанет время, когда сам вид этих дисков будет сводить тебя с ума, ты взмолишься о милосердной смерти. Но мы осчастливим тебя… ты будешь продолжать играть. – Он триумфально махнул рукой. – Заберите его.
Тейлор вернулся в свою камеру.