Взаимная исповедь является общей темой в шансон де жест, начиная с Chanson de Roland (Песни о Роланде), но причащение травой может быть только символическим обрядом, допускаемым Церковью в случаях крайней необходимости, как показал Жан-Клод Фокон. В любом случае, маловероятно, что это имело место, поскольку нападение произошло внезапно, на рассвете, сразу после марша, не говоря уже о том, что трава в этом регионе — редкость.
Рассказ Айялы гораздо более трезв и близок к истине. Похоже, что Дю Геклен, которому принадлежит вся заслуга в победе благодаря принятым им мерам, не смог принять участие в начале сражения, так как неожиданно обнаружил на своем пути овраг, который ему пришлось обходить. Когда он наконец прибыл, армия Педро была уже в беспорядке, и битва превратилась в кровавую бойню. Дю Геклен и его люди убивали бегущих сарацин на каждом шагу и остановились только тогда, когда выбились из сил. Преследование растянулось на десять километров. Битва при Монтьеле была настоящей бойней; Дю Геклен, кажется, никогда не убивал столько людей за один день. Фруассар показывает его вместе с Энрике:
Они совсем устали от этой бойни. Преследование длилось более трех долгих часов, и там осталось свыше 14.000 убитых и раненных. Очень немногим удалось бежать. Тем, кому это удалось, были родом их этих мест и знали там укромные места.
Разница в потерях была еще большей, чем при Нахере, и Дю Геклен несет основную часть ответственности за это: его приказ не брать пленных был слишком хорошо соблюден. Армии Энрике, по словам Айялы, потеряла одного сеньора. Тактика Бертрана была безжалостной, но эффективной! Что касается Педро Жестокого, то ему едва удается укрыться в замке Монтьель с горсткой рыцарей. Но он оказался в ловушке. Энрике и Дю Геклен твердо решили не дать ему сбежать. Вечером в день битвы, 14 марта, замок был окружен. Победители разбили рядом с ним лагерь и поспешно построили каменную стену, чтобы предотвратить побег. "Их так крепко сторожили, что и птица не могла ускользнуть бы из замка без того, чтобы ее не заметили", — писал Фруассар. Поскольку вместе Педро были лишь несколько сторонников, а запасов продовольствия осталось меньше, чем на неделю, так как сидение в осаде не планировалась, не было сомнений, что король Кастилии будет захвачен.
Гораздо менее ясны были намерения Энрике и Дю Геклена. По словам Кювелье, они несколько дней обсуждали судьбу Педро, рассматривая несколько решений: держать его в тюрьме; выделить ему герцогство и заточить в "золотой клетке"; отправить в ссылку. К этому моменту ненависть и страсти достигли такого уровня, что весьма сомнительно, что рассматривалось решение о помиловании. Отпустить Жестокого означало подвергнуть себя риску нового английского вторжения; кроме того, похоже, что Дю Геклен перед началом кампании получил инструкции от короля Франции, который решительно настаивал на союзе с кастильским королем, так что Педро не должен был сбежать ни при каких обстоятельствах. Необходимо было покончить с этим одиозным персонажем, другом евреев и сарацин — это касалось общественного мнения — и, прежде всего, другом англичан, что гораздо больше волновало Карла V. Без сомнения, никаких точных инструкций Дю Геклену дано не было, но есть вещи, которые не имеет смысла уточнять. Педро Жестокий должен перестать быть угрозой; Бертран знал это, и это также было в его личных интересах, если он хотел пользоваться дарами Энрике. Идеальным вариантом было бы убить его во время битвы: убийство воина — это почетный поступок, и никому бы не пришло в голову упрекать победителя. Но поскольку это было уже невозможно, оставалось найти приемлемое для не слишком требовательных нравов того времени, средство избавиться от одиозного персонажа, который, в конце концов, был законным коронованным королем. Идея убийства, конечно, не впечатлила Дю Геклена, при условии, что Энрике сам отдал приказ или проявил инициативу. Бертран был готов на все из преданности. Но ни при каких обстоятельствах он не стал бы самостоятельно принимать решение в таком важном деле.