Рядом с ними шел третий, как и они, одетый для пустыни. Кайнс сразу признал его… — Гарни Холлек. Кайнс глубоко вздохнул, чтобы подавить в себе раздражение… Холлек осмелился учить его в присутствии герцога и его наследника.
— Герцога вы можете называть «милорд» или «сир». Правильно говорить и «благороднорожденный», но это обращение более формально. К сыну можно обращаться «молодой господин» или «милорд». Герцог — человек свободных взглядов, но не выносит фамильярности.
Не сводя глаз с приближающейся группы, Кайнс подумал: «Скоро они узнают, кто истинный хозяин Арракиса… А сейчас… или они снова прикажут своему ментату полночи допрашивать меня? Или же они считают, что я должен сопровождать их в инспекционном полете по месторождениям специи?»
Смысл вопросов Хавата не ускользнул от Кайнса. Им нужны были базы Империи. А о базах они узнали, конечно, от Айдахо.
«Придется приказать Стилгару отослать голову Айдахо этому герцогу».
Герцог со спутниками были уже лишь в нескольких шагах, под их сапогами поскрипывал песок.
Кайнс склонил голову:
— Милорд герцог.
Подходя к этой одинокой фигуре у орнитоптера, Лето разглядывал стоящего — высокий, худой, в свободном балахоне, конденскостюме и низких сапогах. Капюшон его был откинут назад, лицевая вуаль сдвинута в сторону, освобождая длинные волосы песочного цвета, редкую бороду. В глазах под густыми бровями светилась та же синева в синеве. Он чернил глазницы.
— Вы здешний эколог?
— Мы предпочитаем здесь старый титул, милорд, — сказал Кайнс, — планетолог.
— Как угодно, — ответил герцог. Он поглядел вниз на Пола. — Сын, это судья перемены, разрешитель споров, поставленный здесь, чтобы все было выполнено правильно во время перехода к нам власти над файфом. — Он глянул на Кайнса. — А это мой сын.
— Милорд, — сказал Кайнс.
— Вы из Вольного народа? — спросил Пол. Кайнс улыбнулся:
— Я здесь свой и в стойбище и в деревне, молодой господин, но я слуга его величества — планетолог Империи.
Пол кивнул, удивленный силой, исходящей от этого человека. Холлек показал Кайнса Полу еще из окна верхнего этажа административного здания: «Вон тот, посреди группы фрименов… тот, что сейчас идет к орнитоптеру».
Пол быстро поглядел на Кайнса в бинокль: прямой твердый рот, высокий лоб. Холлек шепнул ему на ухо: «Странный человек. Говорит, как чеканит: все четко, никаких рваных краев, как обрезал».
А герцог позади проговорил: «Типично для ученого».
Теперь, оказавшись лишь в нескольких футах от него, Пол чувствовал в Кайнсе силу, личность… словно бы королевскую кровь, привыкшую к повиновению.
— Я понимаю, что мы должны поблагодарить вас за конденскостюмы и эти плащи, — сказал герцог.
— Надеюсь, что они будут сидеть хорошо, милорд, — ответил Кайнс. — Их делали мастера из Вольного народа, по возможности, в соответствии с размерами, которые дал мне этот ваш Холлек.
— Я удивился, когда вы сказали, что не можете взять нас в пустыню без этих одеяний, — сказал герцог. — Мы можем запасти много воды. Долго быть там мы не собираемся, к тому же нас будет прикрывать с воздуха эскорт — вон он над головой. Едва ли нас собьют.
Кайнс поглядел на него, на напитанную водой плоть и проговорил:
— На Арракисе нельзя заранее быть уверенным в чем-нибудь. Можно говорить только о вероятностях.
Холлек дернулся:
— К герцогу следует обращаться только «милорд» или «сир»!
Лето кодовым жестом руки просигналил ему прекратить: «Мы вступили на новый путь. Следует учитывать это».
— Как прикажете, сир.
— Мы обязаны вам, др. Кайнс, — сказал Лето. — И эти костюмы, и забота о нас… я не забуду.
Внезапно, повинуясь порыву, Пол произнес цитату из О. К. Библии: «Дар есть благословение дающему».
В утреннем воздухе слова прозвенели, пожалуй, громковато. Эскорт из фрименов, остававшийся на корточках в тени у дома, повскакал, не скрывая возбуждения. Один громко выкрикнул:
— Лисан-аль-Гаиб!
Кайнс обернулся, резким движением руки, условленным знаком, отослал их назад. Бормоча что-то, они отступили подальше к зданию.
— Очень интересно, — проговорил Лето.
Жестко глянув на герцога и Пола, Кайнс произнес:
— Туземцы пустыни весьма суеверны. Не обращайте на них внимания. Они не причинят вреда. — А сам припомнил строки пророчества: «И они приветствуют вас святыми словами, а дары ваши будут благословением».
В представлении Лето вдруг выкристаллизовался облик Кайнса, в основном по краткому словесному портрету, с оговорками и подозрением составленному Хаватом, — этот человек был из Вольного народа. Кайнс явился сюда со свитой из фрименов, быть может, это значило лишь, что Вольный народ проверял свое право входа в города… но вся группа казалась почетной свитой. По виду Кайнс был горд, он привык к свободе, речи его и поступки ограничивало только собственное разумение. Так что вопрос Пола был и точен и уместен.