Первоначально нападение на Бельгию Гитлер назначил на 12 ноября 1939 года. Тогда речь еще не шла о полном разгроме, немецкая армия должна была только выдавить союзников из Голландии и Бельгии, что обеспечило бы большую безопасность промышленным районам Германии. Причем, союзники об этом плане знали – еще в конце октября бельгийцев предупредил Гёрделер один из антинацистских заговорщиков, а 5 ноября еще один заговорщик, немецкий полковник Остер, сообщил о грядущем наступлении голландскому и бельгийскому военным атташе в Берлине. Но тут вмешались несколько случайностей – сначала наступление отложили из-за плохой погоды, потом перенесли на 17 января 1940 года, но его снова пришлось отложить, потому что 10 января немецкий самолет сбился с курса, совершил вынужденную посадку в Бельгии, и все планы наступления на западе попали в руки бельгийцев.
В итоге Германия и вовсе изменила направление первого удара. Вместо Бельгии в качестве первых жертв на Западном фронте были выбраны Дания и Норвегия.
9 апреля 1940 года германские войска заняли Копенгаген, после чего вступили в Норвегию. Датское правительство капитулировало. А вот захватить Норвегию оказалось не так просто. Несмотря на то что норвежская армия насчитывала всего около пятнадцати тысяч человек, она оказала мужественное сопротивление. И если бы Англия и Франция оказали ей реальную помощь, еще неизвестно, как бы все обернулось. Но после нескольких дней фактического бездействия союзников в Норвегии высадились всего два британских десанта, да и те пришлось через несколько дней эвакуировать, тем более что время было упущено – действовавшие там сторонники Гитлера уже помогли немецкой армии захватить все ключевые позиции. Норвегия пала.
«К концу апреля стало понятно, что в Норвегии все кончено, – писал Гай Гибсон, который поучаствовал в Норвегии в первой британской бомбардировке этой войны. – Мы начали эвакуировать войска из Тронхейма. Доставлять снабжение в Норвегию под постоянными бомбежками оказалось невозможно. Сначала наши солдаты отступали, а теперь были вынуждены вообще эвакуироваться. Бедняги! Мне было их жаль. Они сражались во всех войнах и все войны выиграли. Можно иметь авиацию. Можно иметь флот. Но только пехота способна занять вражескую территорию, и только пехота может уйти оттуда, теряя людей и теряя честь».
Удивительно, но союзники только постфактум поняли, что сама Норвегия Гитлера не слишком интересовала, удар был направлен против Англии и ее морского могущества. Приобретенные норвежские порты, где можно было держать большой флот, позволили ему держать под контролем пролив между Францией и Англией. К тому же престиж Германии после этой быстрой победы и оккупации Дании и Норвегии очень сильно вырос. Многие нейтральные страны поверили в непобедимость Гитлера.
Ну а в Англии, наконец, пришел конец правлению Чемберлена. Открывшиеся еще 7 мая прения в палате общин по вопросу о ведении войны в Норвегии и проведенное 9 мая голосование показали, что правительство не пользуется больше доверием парламента.
Но было уже поздно. Как пишет Федор Волков в книге «Тайное становится явным»: «Восьмимесячный период «странной», или «сидячей», войны с ее окопной тишиной, самолетами, мирно парящими над Сааром, футбольными матчами у линии фронта, неспешно идущими поездами с боеприпасами и вооружением по обе стороны Рейна закончился. Гитлер и его генералы перешли от «сидячей войны» (Sitzkrieg) к «молниеносной» (Blitzkrieg). Разгромив Данию и Норвегию, немецкие генералы двинули свои войска на запад».
Гитлер счел, что у него уже достаточно сил для блицкрига против союзников, и в 5 часов 35 минут 10 мая 1940 года сухопутные войска вермахта начали вторжение в Голландию, Бельгию и Люксембург.
В тот же день в Англии Чемберлен подал в отставку, и премьер-министром был назначен Уинстон Черчилль. Его не любили в партии консерваторов и вообще в кругах британской политической элиты. Но все понимали, что Томас Джонс, бывший секретарь кабинета министров, был абсолютно прав, когда говорил: «В правительстве только Уинстону под силу поднять народ. А наш премьер-министр словно неживой, бесцветный какой-то, по его тону непонятно, говорит ли он о стойкости, о победе или о поражении».
И действительно, когда Черчилль закончил свое первое выступление в качестве премьер-министра, в палате общин воцарилась гробовая тишина, за которой последовали бурные овации – многие члены парламента даже повскакивали с мест и аплодировали ему стоя. Теперь никто уже старался не вспоминать о том, как еще несколько месяцев назад над речами Черчилля против умиротворения Германии и предупреждениями о грядущей войне смеялись, а сами его выступления то и дело прерывали язвительными шутками.