– Чья это чуда? – спросила Такун, холодея сердцем. Но тут же одернула себя: «Чего холодеешь? Все по-твоему вышло: дочь твоя влюбилась, никуда теперь не денется, никакой город ее не съест».
Джалар вздрогнула, быстро заправила прядку с чудой в косу, молчала. Такун забеспокоилась.
– Ты не говорила, что тебя кто-то поймал на невестиных гонках.
Джалар пробормотала:
– Не до того было…
– Ну а потом? Ведь уже скоро Саол-гон! Нам свадьбу играть, а она молчит! И где же твой жених, он-то почему носа не кажет?
Такун стало по-настоящему страшно от своих слов. С кем обручилась ее дочь? Говорят, там, за огромным озером по имени Далеко, живут страшные всесильные боги, они иногда приходят в Край, заглядывают в дома. Выбирают самых красивых, похищают их сердца. Краше Джалар нет в Краю, неужто похитит ее коварный бог?
От страха Такун завопила:
– Тэмулгэн! Отец! Ты видел?
Она схватила дочь за косу и потащила за печку, где Тэмулгэн чистил охотничье ружье.
Джалар даже не думала сопротивляться. Только пожалела, что бабушки дома нет, одна она могла переупрямить отца.
– У нее чуда! – кричала мама.
Отец посмотрел на жену удивленно, потом перевел взгляд на Джалар, потемнел лицом.
– Разве я не просил тебя год подождать? Разве ты не согласилась ехать к братьям в город?
Джалар вжала голову в плечи. Почувствовала тяжесть спрятанной чуды. Конечно, Эркен всеми уважаемый человек, но он не участвовал в невестиных гонках, он пошел против обычая, да еще и хромой! А для отца ведь существуют только охотники, поэтому ему так нравился Анык. Да и она… как она могла забыть о своем обещании отцу? «Потому что это так странно – покинуть свой дом, я все время забываю о том, что должна уехать», – поняла Джалар и распрямила спину, посмотрела на отца.
– Эту чуду дал мне Эркен.
Мама ахнула, а отец удивился так, что, казалось, сейчас выронит ружье.
– И… – Он сглотнул. – И что же – он нравится тебе?
– Я… – Джалар запнулась. Вспомнила, как пообещала себе выйти замуж за любого, кто позовет. «Лучше не врать сейчас», – подумала она и сказала как есть: – В лесу тогда… на невестиных гонках… что-то страшное было, чужое и неправильное. Пожалуйста, поверьте мне, я не вру! Все парни, которым я нравилась, – все пробегали мимо меня, будто я превратилась в чудище косматое, они шарахались в ужасе и убегали прочь, все до одного! Я испугалась и… расстроилась, хоть и помнила о своем обещании тебе, отец, и я не хочу пока замуж, правда. Но тогда… я пообещала Яви, что выйду замуж за того, кто позовет. Кем бы он ни был.
– И тебя позвал Эркен?
Джалар кивнула.
– Эркен хороший парень, его уважают, и она будет безбедно жить всю жизнь, – осторожно сказала мама.
Отец нахмурился, глянул на Джалар, на жену.
– Почему же он не пришел ко мне, не поговорил? Почему ты в открытую не носишь его чуду, дочка? Что за тайны?
– Ну… ведь он просто отдал ее, не на невестиных гонках. Он никогда не догнал бы меня, а сговариваться же нельзя и…
– А так, значит, можно?
Джалар пожала плечами. Она не знала, что еще сказать.
– Эркен хороший, – повторила мама.
Отец нетерпеливо махнул рукой.
– Она не любит его. Не любишь?
– Я не знаю, – вздохнула Джалар.
Ей нравилось смотреть на Эркена и разговаривать с ним. Она знала, что он никогда ее не обидит. Но если любовь – это как у Сату с Аюром, то нет, она не любит никого.
– Ладно, – вздохнул отец. – Если жених не торопится, то и нам не след. Поживешь в городе, а там видно будет.
– Что?! – закричала мама.
– Спасибо, – сказала Джалар.
Саол-гон
Больше всех других праздников Джалар любила Саол-гон. То ли потому, что это время было вершиной Яви, то ли сам строй, музыка этого праздника были ей по душе. Женщины всегда надевали самые нарядные платья, а в волосы вплетали разноцветные бусинки, крохотные бубенчики и тонкие ленточки. Готовили угощения, а еще все мастерили лодочки из сосновой коры, в них ставили свечи и вечером спускали на воду, славя воду, тепло, Явь. И будут гонки на лодках, в них можно участвовать всем, даже женщинам. Эркен будет петь свои истории, играть на тавуре.
Джалар, вплетая в волосы бусинки, надежно спрятала среди них чуду – ей было страшно признаться Эркену, что она вплела ту в волосы. Может, за год, что она будет жить у братьев, он ее позабудет. Лучше бы, конечно, вовсе снять, но Джалар не решалась: казалось, что так она обманет Явь, которой дала обещание.
– Поторопись, – хмуро бросил ей отец. Он всегда хмурился и сердился в последнее время, раздражался по пустякам, будто что-то угнетало его, но он ни с кем не мог этим поделиться. Джалар грустно думала, что вот теперь она еще добавила ему забот с этой чудой, с переездом в город.