Халан опять копался в огороде. Выбитый глаз прикрывала повязка, ловкие руки удачливого охотника сноровисто дергали сорняки из морковной грядки.
– Халан! – позвала Джалар.
Он не услышал. Тогда Джалар посмотрела, нет ли кого поблизости, перелезла через невысокий забор, тихонько прокралась между грядок и присела рядом с Халаном, тоже стала выдергивать сорняки. Халан вздрогнул, посмотрел на нее, но ничего не сказал, только губы сжал.
– Халан, я хочу спросить, – прошептала Джалар.
– Спрашивай, – ответил он равнодушно.
– Что с тобой случилось тогда, на невестиных гонках?
Он не изменился в лице, но руки его, испачканные в жирной летней земле, слегка задрожали.
– Пожалуйста, скажи мне, я ведь знаю, что ты хотел ловить меня, ты сам так крикнул на Жарминахе. Что же случилось, Халан? Почему ты передумал?
Их руки нечаянно встретились, и Халан отдернул свою, будто обжегся. Он покусал губу и сказал шепотом, Джалар показалось, что он сам себе не верит:
– Я хотел догнать тебя, Джалар. Я попросил отца привезти самую дорогую жемчужную бусину из города. Все представлял, как красиво она будет смотреться в твоих волосах, – хмыкнул он, – и как все будут тебе завидовать. Я не любил тебя, Джалар, – он вскинул на нее свой единственный глаз, – но о тебе многие мечтали, ты всегда считалась самой желанной девушкой, недаром тебя весенней девой выбрали, и ты дочь Тэмулгэна, кто же не захочет стать частью его семьи… – Он вздохнул. – Навь наказала меня за гордыню. Я не виню тебя.
– А остальные? – быстро спросила Джалар. – Они винят?
– Откуда мне знать? – равнодушно дернул плечом Халан.
– Вы не говорили? Не пытались понять, что с вами случилось? Как вы вообще оказались рядом с Сату все вместе?
Он пожал плечами.
– Халан! Мне надо знать!
Халан молчал.
– Вся деревня шепчется за моей спиной, все думают, что это из-за меня случилось, а я…
– Мне нечего сказать тебе, Джалар. Я ничего не помню. Правда. Последнее, что помню: бегу за тобой. А потом – уже лежу весь в крови, без глаза и чувствую только страшную боль. Поговори с Гармасом, вдруг поможет. Все-таки он успел выйти из леса, вернуться к людям, говорят, он шутил и веселился, словно ничего не произошло. Ну, пока топор не оттяпал ему пальцы, конечно.
Джалар погладила Халана по руке и увидела, как заледенело его красивое лицо.
Гармас не стал с ней говорить. Она отыскала его у реки, он пытался ловить рыбу, будто вырос в Доме Щуки, но у него ничего не выходило. Покалеченные пальцы зарубцевались, притягивали взгляд. Джалар заставила себя не смотреть на них. Впрочем, долго и не пришлось. Стоило его окликнуть, как Гармас закричал, будто увидел перед собой Навь, завопил истошно и, бросив снасти, убежал прочь.
«Ладно, – подумала Джалар, достала из озера удочку, собрала крючки, сложила все аккуратно. – Остался Чимек».
Домом рода Щуки был остров, что торчал посреди озера хребтом невиданной рыбы, и маленькие островки вокруг. Дети Щуки хитры и изворотливы, но никогда не прогоняли гостей: мало ли какая нужда заставит тебя попросить помощи у соседей? Оказавшему услугу трудно будет отказать. У Джалар не было знакомых среди Щук, но она и не собиралась долго тут задерживаться: только поговорит с Чимеком – и сразу назад.
Джалар гребла и даже не замечала усталости, она думала, снова вспомнив слова Мон: «У всего есть обратная сторона»… «У Яви – Навь, у любви – ненависть. А у меня? Какая моя обратная сторона? И я ли это? Где заканчивается эта сторона и начинается та, другая? Можем ли мы поймать минуту, когда день превратился в ночь, а лето – в зиму? Когда добрые соседи вдруг стали относиться ко мне, будто я – Навь? В какое мгновение Сату стала меня бояться?» Лодка ткнулась в берег острова. Джалар выпрыгнула, ухватилась за веревку, подтянула повыше, привязала к кусту и оглянулась. Где же ей искать Чимека?
Но искать не пришлось: он рыбачил тут же, на берегу, будто только и делал, что ждал ее прибытия. И не шарахнулся, как Гармас, и не замкнулся в себе, как Халан. Но, конечно, он не обрадовался ей. Совсем.
– Я почти ничего не помню, Джалар, – вот что сказал ей Чимек, когда она спросила о невестиных гонках. – Я ушел к детям Щуки, чтобы не помнить. Не тревожь меня, у меня и так…
Он хотел уйти, но Джалар заступила ему дорогу, взяла за руку. Со стороны они, наверное, могли показаться парой, решающей, кого пригласить на свадьбу.
– Тебе тяжело, я знаю, – сказала Джалар. – Но и мне тоже! Люди отворачиваются от меня, Чимек, будто я сожгла их дома или отравила колодцы. Но я ничего не делала, клянусь тебе! Почему ты не хочешь рассказать, я же вижу – ты помнишь!