Неладно в Краю. Все мужчины, что отправились в поселок на торги, не возвращались слишком долго. Послали за ними Халана и его брата – и что же? Три дня они кружили по озерам и протокам, а выплыть к поселку, до которого всего день хода на веслах, так и не смогли. Потом вдруг погода разбушевалась, ливень лил такой, будто все реки Края перевернулись и хлынули с неба вниз. А как закончились дожди, в поселок уж сам Мадран отправился. Доплыл. И нашел торговцев в кабаке, без товара, без штанов, в пьяном дурмане. Хозяин сказал, что пили те беспробудно все это время да в карты резались и проиграли все, что с собой привезли: все меха, весь мед, все мясо, – все, что с собой было. Еще и должны остались. Мадран заплатил долг, сгрузил горе-соседей на лодки, что одолжил у давних знакомых, сцепил в караван и насилу довез домой. Теперь двенадцать дворов Дома Рыси были в должниках у Мадрана. Ехидным Щукам история показалась забавной, но Дом Рыси погрузился в тоску. Тэмулгэну очень все это не нравилось. А больше всего – что пропали его шкуры и спросить-то не с кого. Отец Эркена только мычал в ответ и толком ничего объяснить не мог.
Тхока по-прежнему лежала как колода. Тэмулгэн злился то на нее, то на себя, то проклинал Навь, то жаловался Яви. Может, только Тхока и могла бы распутать этот узел, отыскать Джалар. Что же с ней такое сталось, что она лежит неподвижно и молчит, молчит, молчит? Такун тоже молчит. Она никогда не была разговорчивой, но тут прямо сло́ва иногда за весь день не вытянешь. Вроде и упрекнуть не в чем: еда всегда на столе или в печи, вся одежда чистая, пол выскоблен, куры накормлены, корова доена. Но как же тошно ему!
Обойдя в поисках дочери ближайшие болота и лес, он осмотрел берег, заметил, что не хватает самой маленькой лодки, она у Джалар была любимой. И тогда, скорее всего, она ушла озером. Что ж, это умное решение – лошади по воде не скачут. И теперь каждое утро он обходил берега́, багром истыкал озеро, поднял всех Щук, в ноги им кланялся, и они, надо сказать, в помощи не отказали, искали вместе с ним исправно, да все без толку. Джалар как в Навь канула. От своих помощи Тэмулгэн так и не дождался. Рыси – лучшие следопыты Края, они могли прочесать лес, под самый крохотный камешек заглянули бы, но у каждого нашлась отговорка, одна нелепее другой, а глаза так бегали, что Тэмулгэн плюнул, отвязал лодку и поплыл к Щукам.
Чужаки по-прежнему жили в Доме Рыси, хозяевами ходили по деревне, каждый день стреляли по белкам, так, для забавы, и никто, даже Тэмулгэн, не смел сказать им, что это противно Яви.
Олений след
Шли дожди, подминая под себя время Утки, приближая Норзен. Уснет мать-Утка, уставшая от дел, уснет вместе с нею и солнце, и тепло. Навь будет бродить средь деревьев, тихими станут разговоры, сдержанными – речи. Зверье попрячется в норы, вырастет на озерах лед, толстый, прозрачный до синевы. Только Олонга спать не ляжет, будет так же резво скакать по камешкам, весну ждать.
– Она лежит так с тех пор, как… – Такун оборвала себя, взглянула на Мон. Та кивнула. Они не говорили про Джалар. Никто в деревне не говорил, но разве запретишь думать?
Джалар пропала, из Дома Рыси будто ушли простота и ясность, ушли радость и здравый смысл тоже. Мон всегда гордилась, что может среди шелухи и морока слов, слухов, сплетен остаться здравомыслящей, остаться землей, опорой. Но сейчас ее саму качало из стороны в сторону, будто в сильный ветер. Она боялась, что этот шквал вывернет из земли ее корни, перевернет все с ног на голову. «А ведь он уже перевернул», – поняла она. Отца Джалар, которого всегда все уважали, больше не зовут на сход, обвиняют в том, что он «тормозит развитие Края, лишает детей будущего» (Мон, как ни пыталась, не могла понять, что это значило: хотя по отдельности все слова были понятны, они тоже будто из другого языка), Эркена просят теперь петь не свои песни, а те, что принесли чужаки, но что это за песни? Ни слова не поймешь. Но все выучили и поют. Без Эркена, он такое играть не может. И его отец, который никогда даже хорошим охотником не был, только возил в город дары Края, продавал их там, всем теперь заправляет вместе с Мадраном. Они ходят по деревне важные и вспоминают какие-то старые истории, в которых Дом Лося принадлежал Дому Рыси, все их пастбища и луга.