– Тебе чего? – окликнула она его.
– Караулю вас.
– Чего?
– Волки ходят, а ваш дом крайний.
«Ясно, что ж, Лэгжин, посмотрим, кто кого».
– Ты бы хоть зашел, караульщик, стыло на дворе.
Странно, но Гармас послушался. Шмыгнул носом и потопал внутрь. А может, Лэгжин так ему и велел? Она судорожно вспоминала, остались ли какие-то вещи найдёнки лежать на лавке? Нет, вроде бы мама все прибрала. Что же им делать теперь? Мон не могла объяснить, но чувствовала, что эта белоснежная девочка – ниточка к Джалар, и Лэгжин за нее, конечно, потянет. «А и пусть, – подумала она вдруг со злостью. – Эркен тогда весь будет мой!» Подумала и охнула, ударила себя по щекам – раз, другой, третий. Потом вернулась в баню, загремела там тазиками, будто бы перевернуть их забыла, а сама сказала девочке:
– Как зовут тебя? Мия? Я – Мон. Ты сиди пока тихо здесь, вот в этот угол сядь, чтоб из окна видно не было. Если кашель разберет, тихонько в саму баню зайди, оттуда не слышно. Я сейчас гостя незваного выпровожу и приду за тобой.
– А почему…
– Не знаю! Не знаю я ничего. Но лучше им не показываться! Просто сиди тихо. Булсы вон выпей и жиром грудь намажь. Сможешь?
– Да.
Мон кивнула и вышла из бани. За соседний дом метнулась тень. Следят. Мию оставлять здесь нельзя.
Мон закрутила косу в тугой узел, запахнула шубу и побежала к их с Эркеном тайному месту на берегу Олонги, молясь Рыси, Лосю, Утке и Щуке, чтобы он был там, чтобы почувствовал, как нужен ей сейчас. Бежала не оглядываясь, уводя того, кто следил, за собой. Пусть все думают, что она бегает на свидания к хромому сказителю, ей все равно, но Лэгжину и чужакам она никого больше не отдаст.
Конечно, Эркена под сосной не было, и на что она только надеялась, дуреха? Надо возвращаться домой. Под чьей-то ногой скрипнул подтаявший, но схватившийся вечерним морозцем снег, Мон резко обернулась – Эркен. Почувствовал, пришел! Она бросилась к нему, прижалась, зашептала горячо:
– Обними меня, пожалуйста, за мной следит кто-то, Лэгжин то ли почувствовал, то ли увидел, приходил к нам и караул выставил, выспрашивает, страшно мне.
Эркен неловко похлопал Мон по спине, потом прижал к себе, сказал еле слышно:
– Надо ее перепрятать. А то наведет на ваш дом беду.
– Куда?
– К Уткам. У меня бабушка с дедом там, они не прогонят. И напасть эта не добралась еще до них, я после Йолруна был у них. Из Края выбраться не могут и они, но чужаков там не было, на войну никто не собирается, чернику никто не сушил. Приготовь одежду, я ночью приду, отвезу ее на санках, пока лед еще держится. Озером быстро получится, ты только одень ее потеплее.
Краем глаза Мон видела, что тот, кто шел за ней от ее дома, прячется за деревьями, но он не мог слышать их разговор. Она чуть отодвинулась, сказала неловко:
– Теперь про нас слухи пойдут.
– Пусть. Жарминах скоро, а там…
Мон вскинула на него глаза.
– Будешь моей женой, Мон?
Олонга гремела совсем рядом, неся свои незамерзающие воды, но сердце Мон стучало громче.
Другой Жарминах
Большая женщина в зеленом платье шла сквозь лес с прялкой в руках. Прялка была старинной, на таких уже даже в Краю никто не ткал, только Тхока иногда доставала с чердака, если от Севруджи приезжали люди. Женщина уходила все дальше, все глубже, и лес плакал, глядя ей вслед.
Джалар вздрогнула и проснулась. Долго лежала, прислушивалась. Был уже день, пасмурный, но теплый. Женщина, что раньше во снах просила взять ее прялку, ушла, не сказав больше ни слова. От этого Джалар вдруг стало так тоскливо и одиноко, что она не сдержалась, нашла под шкурой Литину руку, сжала… и, конечно, разбудила.
– Прости, – прошептала она, голос ее не слушался. – Прости, я не хотела, просто…
Она не могла объяснить. Только вдруг показалось, что мир кончился, что наступили такие времена, из которых не выбраться, что впереди на много веков – тьма и смерть.
– Что ты? Кошмар приснился? – спросила Лита.
Джалар помотала головой, но все-таки рассказала свой сон.
– Думаешь, эта женщина тоже пряха, о которых Мия говорила? – спросила Лита.
– Я не знаю. Но если это так, то, наверное, очень плохо, что она ушла.
Они помолчали. Джалар начала задремывать, но Лита спросила:
– Кто такие пряхи, Джар? Что мы должны делать? Мия сказала, что переписать книгу было правильно, но разве дело только в книгах? Ты говоришь, что твоя тебе досталась сразу чистая, ты пишешь на белых листах то, что считаешь нужным сохранить. Но как понять, что мы пишем правильное? Что не надо будет переписывать после нас?