Джалар смотрела на ветки деревьев, служившие им крышей (после того как они отправили Мию в деревню, их снежный дом рассыпался, и они с Литой опять перебрались на дерево), смотрела и думала, что не знает ответа ни на один вопрос. Но даже если не знаешь, надо искать: думать, сопоставлять, рассуждать. И однажды ответ придет, ты отыщешь его среди других слов, сделаешь частью себя.
А потом, сама не понимая зачем, начала рассказывать свою историю с того самого дня, как девочки выбрали ее весенней девой. Она говорила и говорила, слова заливали ее, как весенняя вода, будто глыбы льда, что копились в ней со дня побега, растаяли и вырвались на свободу, заполняя все вокруг: лес, реки и озера, небо, Литу. Она говорила и говорила, пока Лита не схватила ее за руку, будто поставив плотину словам:
– Она здесь? Эта старуха в черном – здесь, в твоей деревне?
– Да!
– Я хочу поговорить с ней.
Джалар чуть отодвинулась. Поговорить со старухой?
– Она же Навь, Лита. Ну, она может быть ею.
– Навь – это?..
– Ну… Навь…
Джалар растерялась. Чтобы объяснить Лите, почему их прародители – Рысь, Лось, Утка и Щука, она просто рассказала одно из сказаний Эркена о том, как зародился Край и люди в нем. И про деревню в небесной тайге понять нездешнему человеку несложно, и про родовую сосну, и почему Вира не обрадуется, если увидит в руках Джалар лойманский бубен. Но как объяснить Явь и Навь? Как рассказать про то, что составляет саму жизнь?
– Навь – это зло, да? – допытывалась Лита. – Все плохое, да? Зависть, обида, жестокость, да?
– Да, но…
Навь – это еще и ночь, и зима, холод… Ночь – не всегда плохо, зима нужна деревьям, чтобы отдохнуть. Джалар попыталась это объяснить, и Лита, кажется, поняла. Она помолчала, а потом сказала очень решительно:
– Мне надо посмотреть на эту старуху, Джар. Если это та, о ком я думаю, то мы с ней справимся. Хотя хорошо бы, конечно, если бы с нами была Си.
– Почему хорошо?
– Она знает об Анилу больше всех. Когда ты можешь назвать зло по имени, когда можешь заглянуть ему в глаза, оно становится гораздо меньше. Но Си далеко, а я… я ее чувствую, эту Анилу. Знаешь, будто во мне есть ее частичка. Пойдем. Все равно мы хотели узнать, как там Мия.
Джалар кивнула. Они могли бы посмотреть на деревню издалека. По дороге она сумеет убедить Литу, почему нельзя соваться в лапы Нави. Надо сначала узнать побольше, понять, как одолеть ее, подготовиться. Лита упрямая, но должна же она знать, что такое опасность.
Они спрятались в зарослях дикой малины, решив для начала осмотреться. Джалар чувствовала себя опустошенной. Зачем вообще было рассказывать свою историю, что она хотела получить в ответ? Облегчение? Утешение? Историю Литы? Не важно, она не получила ничего, и сейчас ей хотелось плакать.
Медленно вечерело, тянулись над деревней тонкие струйки дыма.
– Там какое-то веселье, – сказала вдруг Лита. – У вас сегодня праздник?
Джалар задумалась: неужели уже Жарминах? Да, похоже, что так. Дни стали длиннее, на солнечных склонах растаял снег, вчера она видела бугор, весь усыпанный мать-и-мачехой, а сегодня над их сосной пролетала стая грачей.
– Жарминах, – выдохнула Джалар. Она провела в лесу, скрываясь от родичей, половину круга. – Время Щуки закончилось, Явь просыпается.
– Ну… это же хорошо?
– Да, сегодня большой праздник у всего Края.
– Но ты не рада.
Джалар не стала отвечать. Она могла бы сказать, что чему же тут радоваться, если она прячется в дикой малине вместо того, чтобы выбирать наряд для хоровода и вплетать бусинки в волосы. Или что ей вспомнился Жарминах круг назад, когда ее выбрали весенней девой, а она долго не могла разбить лед, и грустно понимать, какие глупости ее тогда волновали. Или что она не побежит больше невестины гонки, а если бы и побежала, кто же станет ловить ее теперь? Но нет, это все не то, не то, не то. Джалар смотрела на деревню, что лежала перед ней как на ладони, и не видела.
Не видела весеннюю деву и ее подружек. Не видела охотников, которые должны поймать в сети белку-солнце. Не видела костров, на которых будет вариться праздничная каша. Не слышала звуков тавура. А ведь уже близко сумерки!
Но вместо этого она видела, как чужаки выгоняют из домов детей Рыси, строят их в шеренги и ведут на поляну, где обычно водили хороводы. Там их ждала старуха, она что-то говорила, но, конечно, невозможно было услышать, что именно, и не Эркен с тавуром, а Вира с бубном подыгрывала ее словам. Это был неправильный Жарминах. Лойманка Края, внучка Тхоки, Джалар поняла, что, если ничего не сделать прямо сейчас, нарушится ход времени, Явь никогда не проснется, Край погибнет.