Арса наконец пробрало, он потерял самообладание. Пусть на крошечный миг, но все-таки дрогнул. Ведь они все были чуть-чуть влюблены в Настю. И Арс, и сам Алехин, и даже, кажется, Мурашкин. А потом она ушла через озеро Тун на Альтиду и встретила там любовь всей своей жизни. И вот их дочь – пряха. Легко согласилась спасти Мию и – канула, исчезла, пропала в Краю. Ни весточки, ни связи, и кто-то могущественный запечатал Край так, что ни одна дверь Алехина туда не пускает. Думать о том, как он будет говорить об этом Насте, было невыносимо.
Пока он все это рассказывал Арсу, тот мешал и мешал угли в костре. Потом поднял глаза, спросил странное:
– У Настиной дочери есть артефакт?
– Что?
– Ну, что-то есть у нее? У Мии вот была такая половинка ракушки на шнурке, ей бабушка перед дорогой дала. У Настиной дочери есть что-то такое?
– Я не знаю. Но должен быть. Обязательно должен! У Мии – ракушка, у Тайрин – хофоларский бубенчик, говорят, она им стены Рилы пробила, представляешь? У Кьяры – слеза туатлина, мощная штуковина, и…
– Мы собираем по всем мирам артефакты, – перебил Арс и бросил в костер еще охапку полынных стеблей, они ярко вспыхнули. – Уповаем на их силу и исключительность и забываем, что все дело по-прежнему, как и много веков назад, как и всегда, в человеке. Любой артефакт наполняет силой человек. Каждый человек есть артефакт. Я так долго был рядом с Мией и – не видел, не понимал. Я думал, она обычная девочка, которая выросла, разглядывая картинки в книге истин, и поэтому может так легко путешествовать между мирами. Я уповал на артефакт, на книгу. А когда попал сюда, понял, что она новая пряха. Ты знаешь… я ведь боялся, ужасно боялся сказать старому хранителю, что появилась новая пряха. Я боялся, что он не выдержит этой новости. Я боялся его смерти. Боялся остаться один. Врал ему в глаза, делал вид, что Мия – обычный ребенок, даже когда она отыскала меня здесь. Он, конечно, все понял, и впервые я прочел отвращение к себе в его глазах… Он умер сразу же, как только Мия села в свою лодку. Он ушел неуспокоенным, ему было страшно оставлять на меня холмы.
– Ну… – Алехин посмотрел в глаза другу. – Ты вроде бы справляешься.
– Сережа… это был Мурашкин.
– Что?!
Арс ответил не сразу. Сунул Алехину в руку кусок хлеба, кивнул: ешь, мол. Но ничего не лезло в рот. Мурашкин? Как? Как такое может быть? Ведь Гаррэт говорил, что старый хранитель холмов – Дьенто Суэра Току, ему чертова туча лет, он прадед Мии, он не может быть их Мурашкиным!
– И все-таки это был он.
– Ты мне расскажешь?
– Однажды – да. Но не сегодня. Ешь.
– Да какое!.. Хоть намекни!
Хранитель вздохнул:
– Когда он попал сюда, его отбросило на много лет назад… Не то чтобы к началу времен, но далеко, в Четвертую имперскую. Он, конечно, недолго приходил в себя, не ныл и не страдал, ты же помнишь, какой он. Пройдя почти всю Империю и насмотревшись ужасов войны, добрался до твоего Края. Ну, того Края, который в Пятиземелье, сам понимаешь. Но вернуться не смог. Он одолжил лодку у местных и плыл в указанном направлении – должен был выбраться в поселок, куда прилетает с большой земли вертолет, но любая река выносила его в Дальнее море, к берегам Яниной империи. Хотя какого черта она Янина, да? В общем, ему пришлось остаться.
– И холмы выбрали его Хранителем?
– Да. Но сначала он создал здесь братство.
– Что?! Погоди, но ведь это мы его создали… там, у себя. Братство, ШДиМ…
– Мы там, а он – здесь. Мы пытались вытащить его и помогали вернуться тем, кто попал к нам. А он помогал тем, кто жил здесь. Не боролся, нет, просто помогал. Спасал детей, кормил голодных, подбирал бежавших от войны подростков… Он очень близко принял к сердцу мысль Вараксина о том, что в основе мира лежит договор, а не борьба. Он взял новое имя, исходил Империю и свое королевство вдоль и поперек. А потом встретил здесь любовь всей своей жизни, у них родилась дочь.
– Бабушка Элоис?
– Да.
– Но как такое возможно?
– Такой скачок во времени? Да кто ж его знает, время-то…
Алехин допил чай, доел горьковатый, пахнущий полынью хлеб. Несмотря на непростой разговор, несмотря на ошеломительную новость и события последних дней, ему вдруг стало спокойно. И он спросил напрямик:
– Ты поможешь? Мне не попасть в Край, а Мия застряла где-то… И я волнуюсь за Тхоку.
– Тхока… Мне жаль, Сережа. Поэтому Мия и провалилась в междумирье.
Глаза защипало. От дыма, конечно. Он взрослый, он очень взрослый. И откуда Арсу знать вообще, Край за тысячу миль и границ от холмов, и Алехин бы почувствовал, он всегда, он с бабушкой, они же всегда…
– Плакать можно всем. Тебе тоже можно, рысий ты котенок.