— Сейчас переживаю «беззипповый» период… — Он улыбнулся, взял работающий фонарик и двинулся к входной двери.
Здесь, за дверью, было темно и как-то холодно (странно: Алка жаловалась, что у них система отопления сошла с ума и во всем доме — безумное пекло), и Студент почувствовал что-то смутно неприятное в этой темноте.
— Ой, эта Алка с ее фантазиями! — Студент решил сам себя подбодрить, мрак вокруг действительно был каким-то очень густым.
Потом слабый бегающий луч фонарика вдруг погас.
— Вот черт! — Студент тряхнул фонарик, йотом несколько раз несильно ударил по корпусу — действительно не работает. Он сделал несколько шагов по коридору и чуть не врезался в стенку — глаза после светлой квартиры еще не привыкли к темноте.
— Так не пойдет, надо зажечь свечку.
Он положил фонарик на пол, чтобы высвободить руки, и вытащил из кармана свечу. Потом воспользовался «Крикетом» и понял, что собирался поджечь Ал кину новогоднюю свечку не с того конца. Он перевернул ее, нашел фитиль и запалил его. Сразу начал распространяться запах тающего парафина.
— Плачущий воск, — проговорил Студент, протягивая руки перед собой. И в следующее мгновение он чуть не вскрикнул, потому что слабый огонек осветил лицо стоящего в темноте Дяди Вити.
— Ой! — Дрожь прошла по телу Студента, вырываясь у него изо рта этим спасительным звуком. Мгновенная вспышка — воспоминание: они, еще совсем дети, подсвечивают себе подбородки фонариками или спичками, превращаясь в жутких монстров. Это вырванное сейчас из темноты неверным светом лицо выглядело не менее зловещим. — Фу, перепугал. — Студента вдруг посетило непонятное чувство, что ему необходимо придать как можно больше доверительной дружественности своему голосу. — Ты чего, Дядь Вить, стоишь в темноте?
По руке Студента, с силой сжимающей свечу, прошел электрический импульс (что за чушь, неужели он боится?!), огонек дрожал прямо перед губами Дяди Вити. В этом обманчивом освещении совершенно невозможно было определить выражение его лица. А очень бы не мешало, потому что Дядя Витя сложил губы и сделал резкий выдох. Свеча погасла. А зачем? Зачем он задул свечу?
— Ты чего, Дядь Вить? — Студент сглотнул, чувствуя, как мир расплывается вокруг, а из темноты к нему тянутся липкие паучьи лапы невероятного страха. — И так не видно ничего… — закончил он шепотом, делая шаг назад.
— Не надо бояться темноты, — услышал Студент странный чужой голос. А потом его сердце чуть не выпрыгнуло из груди, и, чувствуя, как множество маленьких волосков зашевелилось на спине, поднимая ватные волны, он увидел, что у Дяди Вити золотистые глаза. Он даже не понял, как такое может быть (глаза светятся в темноте у кошек… или хищных ночных птиц… или у какого-нибудь зверя… Большая Детская Энциклопедия… или другая книжка, а?). В этой бесконечной, почти осязаемой, живой темноте горели два глаза.
А потом они начали приближаться.
36. Дора на пороге Белой Комнаты
— Дора, Дора, Дора, — снова пронеслось в воздухе, и девочка с силой сжала спрятанную в кармане корону. Увиденную во сне и вырезанную из мяча великую корону…
— Мне очень не нравится мое имя, — сказала девочка.
— Это самый сладкий звук на свете, — ответили ей.
— Кто ты, покажись.
— А ты убери руки от короны, ты же не Королева…
— Конечно, Королева спит. А если я уберу руки, ты снова будешь меня пугать. Ты хитришь…
— И ты хитришь. Ты же не Королева.
— Ладно, не буду с тобой препираться… Я прохожу в Белую Комнату и закрываю за собой Дверь. Я же могу тебя заставить, ты это знаешь. Не хочешь по-хорошему…
— Я не могу по-хорошему, я же замок от Двери… Или нет, я — ключ… Мои обязанности держать Дверь закрытой.
— То-то ты уже удержал Дверь закрытой…
— Моей вины в этом нет, я лишь ключ, но не рука, открывающая Дверь. Ищи руку.
— Я могу быть рукой?
— С тобой корона, ты сама все знаешь, Дора… Как и то, что имя у тебя — чудесное…
Дора какое-то время смотрела на Белую Дверь. Казалось, что все вокруг затаилось. На время. Пока. Потому что боится того, что есть у Доры. Но это тоже — пока.
«Они боятся силы уснувшей Королевы, — думала девочка, сжимая в руке резиновый обруч, — но так будет продолжаться еще совсем недолго…»
Далекая Яблоня-Мама предупредила Дору: пока с ней корона, в Белой Комнате ей ничто не угрожает. Но пока с ней корона, Белая Комната будет молчать и не откроет свои тайны. Ее беспрепятственно пропустят, но она ничего не узнает. Корону придется когда-нибудь оставить. И это очень опасно. Ты можешь забыть, откуда пришла, ты можешь не захотеть выходить из Белой Комнаты. Ты можешь забыть, что существует другая Реальность, а не только та, в которой ты оказалась. Запомни — если станет страшно, надо либо снять шлем, либо коснуться короны. Корона позволит тебе вспомнить, что миры, которые ты наблюдаешь, не более чем иллюзия, и Белая Комната тебя отпустит.