И поскакал он каленой стрелы быстрей,
Резвостью споря с ящерицею пустынь.
Вот показались бойницы грозных твердынь.
Войску подобный, скакун прискакал стремглав.
Затрепетали передовые, узнав
Пыльное облако, поднятое скакуном.
Два полукруга Джангровых богатырей
Видят коня и мальчика видят на нем.
«Савар, — промолвил Цеджи, — поезжай скорей:
К нам приведи коня властелина Богдо,
Мальчика надо спасти нам — сына Богдо,
Не допусти его до крепостных ворот».
Савар помчался на резвом Лыске вперед
И за чумбур ухватился, но крикнул Шовшур:
«Клятву я дал скакуну, отпусти чумбур!»
Савар слова пропускает мимо ушей,
К богатырям увести мальчугана спеша.
Только привел его — тридцать и пять силачей
Стали поочередно ласкать малыша.
Молвил трехлетний Шовшур, не слезая с коня:
«Время найдем, поверьте моим словам,
И для того чтобы вы ласкали меня,
И для того чтобы я приласкался к вам,
Кончим сначала ратные наши дела!»
Врезался грозный Гюзан Гюмбе, как стрела,
В левую половину вражеских войск.
Врезался мудрый Алтан Цеджи, как стрела,
В правую половину вражеских войск.
Врезался трехгодовалый Шовшур, как стрела,
В самую середину вражеских войск,—
И привели в замешательство вражью рать,
И беспощадно рубили богатых стрелков.
И, не считая, рубили важную знать,
Лишь подневольных одних бедняков щадя.
Пики с мечами стали ручьями дождя.
Сорок знамен растоптали богатыри,
Сорок побед одержали богатыри.
Долом, яругами черная кровь текла,
Стали кольчугами богатырей тела.
Бились ведомые статным Шовшуром бойцы,
Были подобны внезапным бурям бойцы,
Грозных врагов разгоняли, как мелкую дичь.
Крикнул Шовшур боевой богатырский клич.
И к деревянной крепости, тучи темней,
Он полетел и копьем развалил ее.
И наскочил на крепость из диких камней,
Пики своей острием развалил ее.
И полетел он к стальной стене крепостной,
Но не сумел он пробраться к воротам ее:
Около крепости, твердым оплотом ее,
Встали дружины шулмусов плотной стеной.
Тьмою тюменов казался шулмусский строй.
Бой продолжался четыре недели здесь.
С полчищем целым бился каждый герой,
Головы в кованых шлемах летели здесь.
Крикнул Шовшур перед башней Шара Гюргю:
«Слушай, свирепый и страшный Шара Гюргю!
Только тогда завладел ты Бумбой, когда
Джангар покинул ее! Забрал ты стада,
Вторгся в пределы владения моего,
Не дожидаясь рождения моего!
Прибыл теперь не ждан я, не чаян к тебе,
Прибыл теперь настоящий хозяин к тебе,
Так почему ж ты сидишь под подолом жены?
Если тебя мужчиною звать мы должны,
Если действительно доблестный воин ты,
Если с героем сразиться достоин ты,—
На поединок я вызываю тебя!
Если же ты не мужчина, то знай: у тебя
Нет уже двух крепостей — остальные твои
Ныне разрушу я стены стальные твои,
И, заповедной достигнув черты твоей,
Выдерну я цагараки юрты твоей,
Силу твою, свирепый Гюргю, согну!»
Смелый Шовшур ударил коня по стегну.
Ринулся Рыжий, — но превозмочь вышину
Стен крепостных, достигавших нижних небес,
Конь не сумел… И Шовшур с Аранзала слез,
И, размахнувшись мечом, разрубил, как траву,
Стену стальную и пешим проник в бумбулву.
Въехал за ним и Цеджи на рыжем коне.
Крикнул Шовшур: «Подъезжай поближе ко мне,
Вижу: теперь с проклятым Гюргю расплачусь,
Я за стропила серебряные ухвачусь!»
И ухватился Шовшур за концы стропил,
И повалил он юрту владыки Гюргю.
Выбежал оторопелый, дикий Гюргю,
С трехгодовалым Шовшуром в борьбу вступил.
Падали, поднимались и падали вновь.
Паром над ними всходила черная кровь.
Панцырями высекали огонь из камней.
Равная битва длилась одиннадцать дней,—
Юный Шовшур лишился последних сил:
Слишком он молод, слишком неопытен был!