Мысли обрываются, когда кто-то выходит из дома. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что это отец. Его присутствие всегда несло в себе силу и уверенность, это запечатлелось в моем сердце, несмотря на противоречивые чувства, испытываемые в данный момент.
Делаю еще одну затяжку, он подходит и встает рядом со мной.
Между нами повисает тяжелая тишина, прежде чем он, наконец, заговаривает.
— Сынок, я не виню тебя за то, что ты на меня злишься.
Смотрю прямо перед собой, медленно выдыхаю дым, и он клубится вокруг нас.
— Ты помог беременной женщине скрыться от меня, а потом помог вырастить моего ребенка. Я чувствую несколько больше, чем просто злость, папа.
— Я не помогал Райан сбежать от тебя. Я помог ей сбежать из этого города и угрозы, с которой она столкнется, если останется.
— И к черту меня, да?
— Нет. Я всегда хотел, чтобы ты знал правду, но я также чувствовал, что именно Райан должна рассказать тебе о ней. Я много раз побуждал ее к этому, но все было так… сложно. Я поступил так не потому, что хотел причинить тебе боль, сынок. Я сделала это, чтобы защитить Райан и Ханну Джей.
— Они не твои, чтобы их защищать, — кричу, наконец поворачиваясь к нему лицом. — Они моя чертова семья!
Несмотря на мою вспыльчивость, он остается спокойным и собранным.
— Да, они твоя семья. И всегда ими были, и ничто этого не изменит. Точно так же, как ничто и никогда не изменит того факта, что ты мой сын.
Отвожу взгляд, слишком злясь, чтобы признать в его глазах сожаление.
— Мне очень не хотелось скрывать это от тебя, Джастис. Ты должен мне верить. Я сделал это, чтобы защитить всех, включая тебя. Поверь мне, здесь есть люди, которые позаботились бы о том, чтобы Райан не выносила ребенка.
— Я бы никогда не позволил этому случиться, и ты это знаешь, — выдавливаю я.
— Иногда все выходит из-под нашего контроля, какими бы решительными и сильными мы ни были.
В его голосе таится боль, которую он всегда скрывал от всех, включая своих сыновей. Та же самая боль, что в этот самый момент обвилась вокруг моей груди, как ядовитая змея.
— Я верю, что у всех нас есть намеченный план, судьба, — продолжает он, разговор становится глубже. — Вот почему много лет назад вы трое оказались на моей земле. Вы всегда должны были принадлежать мне, только не сразу.
Вновь перевожу взгляд на него.
— Что ты хочешь сказать? Что до этого времени я не должен был знать о собственной дочери?
— Нет. Я говорю не об этом. Но я всегда задавался вопросом, возможно, — только, возможно, — все случилось, как случилось, потому что братья нуждались в тебе еще какое-то время.
Я напрягаюсь, потрясенный пониманием, отразившимся в его глазах. Учитывая слухи, ходившие о нас по городу, я не удивлюсь, что он в курсе их, но до сих пор никак этого не показывал.
Жду увидеть в его взгляде разочарование, но так ничего и не вижу. Единственное, что в нем есть, — это понимание. В этом он всегда был хорош, когда дело касалось нас троих. Он никогда нас не осуждал, даже когда мы совершали ошибки.
— Иногда все должно происходить так, как происходит, даже если мы этого не понимаем, — продолжает он. — Я не говорю, что это относится к Ханне Джей, но если бы ты знал о ней с самого начала, для вас троих все давно бы изменилось.
Он прав, между нами бы все изменилось, и это было бы тяжело, но не так тяжело, как упустить все то время, что я мог провести с дочерью. Это чертовски больно, гораздо сильнее, чем при любом ином сценарии, который мог бы разыграться.
— Но сейчас все по-другому, — говорит он, подходя ближе и кладя руку мне на плечо. — Теперь пришло твое время, Джастис. Пора тебе и твоей семье быть на первом месте. Вот почему ты нашел ту фотографию, и я чертовски этому рад, потому что мне было невыносимо смотреть на тебя и держать это драгоценное дитя в секрете.
Слезы, появляющиеся в его глазах, вызывают во мне мрачное чувство, от которого чертовски горит горло. Отпускаю гнев одним тяжелым вздохом, испытывая массу противоречий, чтобы сдерживать его дольше. Я никогда не соглашусь с тем, что не должен был знать о дочери, но сейчас мне нужно наставление, и нет лучшего человека, чтобы дать его, чем тот, кто стоит передо мной.
— Я не знаю, что делать, — признаюсь, проглатывая чувство вины, угрожающее задушить меня. — Не знаю, как сделать это правильно для всех нас, особенно для Нокса.
— С твоим братом все будет в порядке. Он сильнее, чем ты думаешь.
Он ошибается, но это потому, что он не знает о прошлом Нокса. Никто, кроме Брэкстена и меня, не знает, и этот секрет мы унесем с собой в могилу.
Многие годы я стоял с ним плечом к плечу, пока он сражался со своими демонами. Теперь я не повернусь к нему спиной. Я по-прежнему буду рядом с ним, просто мне придется найти для этого другой способ. Я должен это сделать ради моей семьи.
Смотрю в теплые, наполненные терпением и пониманием глаза отца, и в сознании всплывает один вопрос. Болезненный вопрос, тяжестью давивший на меня последние несколько недель.
— Мне нужно спросить тебя кое о чем, и я хочу, чтобы ты был со мной честен, несмотря ни на что.
Он кивает.
— Хорошо.
— Ты держал Ханну от меня подальше, потому что не считал, что из меня выйдет хороший отец? — Эта мысль причиняет больше боли, чем сам обман, но мне нужно знать ответ, прежде чем я смогу двигаться дальше.
— Никогда, — единственное слово вырывается у него с едва слышным вздохом. Он хватает меня за плечи и смотрит прямо в глаза. — Слушай меня внимательно. Я всегда знал, что этой маленькой девочке повезло, что ты ее отец, так же как мне повезло, что ты мой сын. Ты сильный, верный и благородный. Я чертовски горжусь тобой. Хранить секрет об этой малышке не имело к этому никакого отношения. Я сделал это, потому что чувствовал, что в то время это был мой единственный вариант, чтобы обеспечить безопасность вам всем.
— А теперь?
Он выпрямляется, не сводя с меня глаз.
— Теперь все по-другому. Райан уже не так уязвима, как во время беременности. Угроза того, что она не родит ребенка, давно миновала. Жаль, что она не сказала тебе раньше, но что сделано, то сделано. Мы не можем изменить прошлое, никто из нас не может, но я обещаю, что больше никогда и ничего не буду от тебя скрывать.
Обещание немного облегчает груз, давящий на грудь. Мне все еще чертовски больно, но я отказываюсь злиться на него, потому что он дал мне гораздо больше, чем скрывал от меня.
— Между нами все в порядке? — спрашивает он.
Кивнув, делаю последнюю затяжку, выбрасываю сигарету и быстро тушу ее ботинком.
— Да, папа. У нас все хорошо.
Он притягивает меня к себе и крепко обнимает, за эти годы я так привык к его объятиям. До него привязанность была мне незнакома. Я часто думал о том, как изменилась бы моя жизнь, родись я у него, а не у женщины, которая меня ненавидела. Но всякий раз, когда в голову приходит эта мысль, я отбрасываю ее в сторону, зная, что в противном случае не обрел бы своих братьев, а жизнь без них не имела бы смысла. В этом я уверен.
— О-о-о, Нокс, глянь-ка, праздник любви проходит без нас, — насмешливый голос Брэкстена прорезает воздух, когда они с Ноксом выходят на крыльцо. — Я чувствую себя немного обделенным. А ты?
Отец игнорирует его попытку разрядить обстановку и тянется к ним обоим.
— Идите сюда. Хочу поговорить с вами минутку. — Он ставит их рядом со мной, образуя между нами круг. — В ближайшее время наша семья столкнется с множеством препятствий, и нам очень важно держаться вместе. Нам нужно держать голову прямо и не позволять гневу взять верх над чувствами, слышите?