— Исчезла? — спрашиваю я, опасаясь, что это может значить.
— Твой отец увез ее в другой штат. Я знаю, потому что слышала, как однажды вечером они с Форрестом разговаривали об этом за выпивкой в его кабинете. Вскоре после того, как она исчезла, Вивиан заявила, что беременна.
Я на мгновение закрываю глаза, меня пронзает предательство. Боже, поверить не могу в то, что слышу.
— Я никогда этому не верила, — говорит она. — Несколько месяцев у нее не наблюдалось никаких признаков беременности. Во втором триместре она уехала из города, почти ничего не объяснив, и вернулась только после рождения ребенка.
— Меня.
Она кивает.
— А как же Эбигейл? Где она сейчас?
В ее глазах вспыхивает сожаление, заставляя сердце уйти в пятки.
— Нет, — шепчу я.
— Подожди здесь, — встав, она выходит из комнаты и через несколько минут возвращается с газетной вырезкой, которую передает мне.
Дрожащей рукой я беру ее, пульс учащается, когда я смотрю на лицо, которое так похоже на мое. Сходство настолько поразительно, что у меня захватывает дух.
Заголовок статьи гласит: «Турист обнаруживает в горах тело пропавшей женщины из Айдахо».
Сдерживаемые слезы начинают скатываться по щекам, сердце болит за женщину, которую я никогда не знала, но которая, без сомнения, подарила мне жизнь.
— Когда несколько месяцев спустя я увидела газету, это подтвердило то, что я уже подозревала, — говорит Гвен. — Они забрали тебя у нее, а потом убили.
— Как? — я задыхаюсь. — Как им это сошло с рук?
— Как и всегда. Просто очередной поступок из длинного списка, на который они все способны. Они не остановятся ни перед чем, чтобы получить желаемое. — Гнев и горечь в ее голосе заставляют меня снова посмотреть на нее.
— Как вы оказались среди них? Вы совсем на них не похожи.
На ее лице отражается стыд, затем она отводит взгляд.
— У меня не было выбора. Поверь, если бы был... — она замолкает, не в силах закончить.
— Это как-то связано с Тэтчером? — спрашиваю я, мое вчерашнее подозрение вскидывает голову.
Ее взгляд возвращается ко мне, в нем господствует боль.
— Я видела, как вы смотрели друг на друга, — продолжаю я. — Что между вами произошло?
Откинувшись на спинку кресла, ее охватывает спокойствие, в глазах появляется отсутствующий взгляд.
— Мы с Тэтчером выросли вместе, но никогда не вращались в одних кругах, уверена, ты догадываешься почему.
Я киваю, зная, как все тогда было по-другому. К сожалению, после утреннего разговора с Ханной сегодня за завтраком, кажется, что некоторые вещи в этом городе никогда не изменятся.
— Летом 1967 года все изменилось, и фермерский мальчик, который всегда привлекал мое внимание, ворвался в мою жизнь и перевернул ее с ног на голову. Конечно, это происходило уединенно, потому что, хоть времена и менялись, цвета кожи по-прежнему не смешивались, но это нас не остановило. По ночам мы тайком спускались к реке, и он всегда приносил мне цветы из маминого сада. Мы танцевали под лунным небом, мальчик был хорошим танцором... и целовался тоже хорошо, — говорит она с задумчивой улыбкой на лице, заставляя и меня улыбаться. — Он любил меня так, словно я была единственной женщиной на этой земле. Лелеял, как никто прежде.
Тяжесть в моем сердце немного спадает от обожания в ее голосе, любви, которая, очевидно, все еще так ярко горит; любви, которая, я знаю, взаимна.
— А потом я забеременела, — шепотом рассказывает она.
Мои глаза распахиваются, рот открывается. Возникает миллион вопросов, но я не могу сформулировать ни одного.
— Несмотря на затруднительное положение, в котором я оказалась, я была счастлива. Безумно напугана, но счастлива. Тэтчер тоже был в восторге и обещал, что позаботится о нас. Сказал, что мы поженимся и будем жить так, как всегда хотели, но наше счастье у нас отняли. — В ее мягком тоне сквозят сожаление и печаль.
Мой желудок сжимается от страха за трагический конец этой истории.
— У моих родителей были другие планы на мое замужество.
— Форрест?
Она кивает.
— Я его не любила. Он был хулиганом, всегда причинял другим боль, но родителей это не заботило. Все, что тогда имело значение, — оставаться в своем классе. Я сказала им, что не выйду замуж ни за кого, кроме Тэтчера. Узнав, что я беременна, они очень разозлились.
В ее голосе слышится легкая дрожь, и у меня начинают трястись руки.
— В тот вечер я выбралась из дома, чтобы встретиться с Тэтчером на нашем обычном месте. Мы собирались вместе сбежать, но все пошло так ужасно неправильно, — она задыхается, слезы начинают катиться по ее обветренным щекам.
Соскользнув с дивана, я опускаюсь перед ней на колени и беру ее за холодную руку.
— Их было так много, — говорит она, задыхаясь. — Форрест, Тодер, Бишоп, твой отец… у Тэтчера не было ни единого шанса. — Ее губы плотно сжаты, лицо исказила чистая агония.
— Что они сделали, Гвен? — спрашиваю я, делая все возможное, чтобы проглотить собственное горе.
— Они очень сильно его избили, — всхлипывает она. — Распластали на земле, прижигали факелами, а потом ржавой пилой отпилили пальцы.
Меня охватывает ужас, сердце разбивается на тысячу осколков, когда я, наконец, слышу кошмарную правду о его шрамах.
— Я была уверена, что он мертв, — плачет она, — но каким-то образом, по милости Божьей, он выжил. Тогда я поняла, что у меня нет выбора. Я должна была подчиниться воле родителей, иначе в следующий раз ему так не повезет. Поэтому вышла замуж за человека, которого ненавидела, чтобы защитить того, кого люблю.
От меня не ускользает, что она говорит о любви в настоящем времени.
Подтверждая то, что я и так подозревала.
По моему лицу текут горячие слезы, злодеяние настолько отвратительно, что практически не укладывается в сознании. Я всегда знала, что между Тэтчером и семьями-основателями что-то произошло, нечто серьезное, но никогда, за миллион лет, я и предположить не могла, что это окажется настолько безжалостным и жестоким.
— Тэтчер умолял меня не выходить замуж за Форреста, клялся, что сможет нас защитить, но я не могла рисковать, — с болью шепчет она. — Не могла снова рисковать его жизнью.
— А что с ребенком? — спрашиваю, вспоминая предыдущее откровение.
Ужасное рыдание сотрясает ее тело, неся опустошение, ее горе и печаль поражают меня до глубины души.
— Они убили нашего ребенка.
Крик ужаса вырывается у меня прежде, чем я закрываю рот.
— Меня привязали к столу и насильно сделали аборт, которого я не хотела, — объясняет она почти оцепенело. — Процедуру провели настолько плохо, что я больше никогда не смогла иметь детей.
— Какой врач может совершить нечто столь отвратительное без разрешения пациента?
— Доктор Мейерс, — говорит она, практически выплевывая его имя. — В то время врачом был он, и работал на них. Чудовище.
Как и любой, кто мог бы это сделать.
— Через несколько недель он умер. — Она вздергивает подбородок, и на ее убитом горем лице появляется торжество. — Его нашли убитым в собственном доме. Одна огнестрельная рана в голову. Выстрел был настолько точным, что пуля попала в него еще до того, как он понял, что в доме кто-то есть.
Не требуется много времени, чтобы на меня обрушилось понимание.