— Тэтчер, — шепчу я.
Она кивает.
— Мы никогда об этом не говорили, но я не сомневаюсь, это был он. Как это ни ужасно прозвучит, но, услышав эту новость, я обрадовалась. Я чувствовала, что в какой-то мере справедливость по отношению к нашему ребенку восторжествовала.
— Мне очень жаль, Гвен. Очень жаль, — говорю я, зная, что эти слова ничего не значат. Не тогда, когда она столько потеряла.
— Я знаю, дорогая. И я благодарна Тэтчеру за то, что много лет назад он помог тебе уехать. В противном случае, не сомневаюсь, они сделали бы с тобой то же, что и со мной.
Я, наконец, осознаю, что, хотя и боялась неизвестности действий родители, Тэтчер точно знал, что произошло бы, если бы я осталась. Слава Богу за этого человека. В ту ночь он стал моим ангелом, моей спасительной благодатью.
— Почему вы все еще здесь? — спрашиваю я. — Форреста уже нет. Вы свободны. У вас с Тэтчером еще может быть счастливый финал.
Он все еще любит ее так же сильно, как и она его. Я знаю.
Она отрицательно качает головой.
— Даже если бы Тэтчер простил меня за то, что я вышла замуж за Форреста, другие никогда бы этого не допустили. Я знаю все их секреты. Я никогда не освобожусь от них.
Она по-прежнему в опасности, заключена в этой жизни, которую никогда не хотела. Если все встанет на свои места и парни достанут то, что нужно, нам удастся их уничтожить, и она сможет жить той жизнью, о которой всегда мечтала. Сейчас, более чем когда-либо, я полна решимости помочь этому случиться. Их нужно остановить, и моя мать, моя настоящая мать, заслуживает справедливости.
— Спасибо, что доверили мне правду, — говорю, глядя на фотографию. — Можно мне оставить это?
— Конечно. Жаль, но это все, что у меня от нее осталось.
— Я благодарна вам за то, что вы хранили это все годы, — шепчу я.
— Поверь, за эти годы я много чего сохранила.
Загадочный ответ заставляет меня снова поднять на нее глаза.
— Что вы имеете в виду?
— Они могут быть безжалостными, но они не так умны, как им хотелось бы верить. За эти годы у меня собралась целая коллекция, я храню ее под замком, потому что никогда не знаешь, когда представится возможность.
Эта информация вселяет надежду. Я сажусь на колени, придвигаясь ближе.
— Гвен, хотите сказать, у вас есть доказательства того, что они сделали? Вещественные доказательства.
— Кое-что... Да. К сожалению, это мало что дает, когда закон у них в кармане.
— Не весь. У Тэтчера есть доверенное лицо в ФБР. Он пытается помочь нам их уничтожить.
Она отрицательно качает головой.
— Это недостаточно надежно. Подкупить можно кого угодно. Я уже такое видела.
— Но не его. Он хорошо зарекомендовал себя, а Тэтчер не дурак. Он никогда никому не доверял. Если... если мы будем точно знать, что он может их уничтожить, вы нам поможете?
Она колеблется лишь мгновение, прежде чем кивнуть.
— Если бы мы знали наверняка, то, да, конечно, но я говорю тебе, это будет не так просто.
— Нет ничего простого, но это не значит, что это невозможно. — Я встаю, подпитываемая вновь обретенной надеждой. — Поедемте со мной на ферму.
В ее глазах вспыхивает паника.
— Нет. Я не могу. Ты езжай. Я буду здесь, если понадоблюсь.
Мне хочется надавить на нее, но я решаю, что сегодня с нее достаточно. Я попрошу Тэтчера ее навестить.
— Еще раз спасибо, — шепчу я, — за все.
— Будь осторожна, дорогая, — говорит она с беспокойством. — Помни, они ни перед чем не остановятся, чтобы замести следы.
В последний раз кивнув, отпускаю ее руку и бегу к грузовику, мне нужно вернуться на ферму.
К Джастису.
Отъезжая, хватаю мобильник и звоню Тэтчеру.
Он берет трубку после второго гудка.
— Райан, ты в порядке?
От беспокойства в его голосе сердце пронзает чувство вины.
— Да. Я в порядке. Джастис и остальные уже вернулись?
— Нет. Ещё нет. Ты что-то узнала у Гвен? — под беспокойством в его тоне я все еще слышу нежность, с которой он только что произнес ее имя.
— Все, — говорю я, разум все еще пытается переварить то, что я только что узнала. — Слушай, я еду домой. Мне так много нужно вам всем рассказать. Тэтчер, думаю… я думаю, у нас есть все необходимое, чтобы их уничтожить. Их всех.
На линии воцаряется тишина, но я не сомневаюсь, что он так же взволнован, как и я. Особенно после того, как я узнала о его прошлом и обо всем, что с ним сделали эти ублюдки.
Проходит несколько безмолвных секунд, пока он не прочищает горло.
— Просто веди машину осторожно, дитя. Скоро увидимся, и тогда мы сможем поговорить.
— Хорошо. Люблю тебя.
Нажав «отключить», бросаю телефон на соседнее сиденье, рядом с фотографией моей мамы. Черно-белое лицо улыбается мне в ответ, терзая ноющее сердце. Они заплатят за то, что с ней сделали. Я позабочусь об этом, даже если это станет последним, что я сделаю.
В тот момент, когда я сворачиваю на проселочную дорогу, ведущую к ферме, воздух пронзает вой сирен, за мной мчится полицейская машина. Когда машина так и не отстает, я смотрю на свой спидометр и вижу, что едва преодолеваю ограничение скорости.
В недовольстве съезжаю на обочину. Когда из патрульной машины появляется офицер, я вижу, что это не кто иной, как шериф Тодер.
— Дерьмо! — я быстро засовываю газетную вырезку с фотографией мамы в сумочку и надеваю темные очки, скрывая покрасневшие глаза.
Когда он подходит к моему окну, я опускаю его, и мне требуется все силы, чтобы держать себя в руках, после всего, что я узнала, его вид вызывает у меня тошноту.
— Шериф, какие-то проблемы? — спрашиваю я.
— Боюсь, что да. Выходи из машины, Райан.
От приказа моя спина напрягается.
— Прошу прощения?
— Я сказал, выйди из машины.
— Зачем? Я не сделала ничего плохого.
— Не задавай вопросов и делай, что тебе говорят.
В голове звенят тревожные колокольчики, страх опускается в желудок. В воображении разыгрывается множество сценариев, и ни один из них не заканчивается хорошо. Мне хочется нажать на газ, но я знаю, что это лишь все усугубит.
Не имея другого выбора, открываю дверцу и осторожно выхожу.
— Может, уже скажете, в чем дело?
Он смотрит на меня с выражением сожаления на лице.
— Не следовало тебе возвращаться.
Прежде чем я успеваю что-то осознать, пассажирская дверь его патрульной машины открывается, и из нее выходит Дерек. Меня охватывает паника, временно лишая способности двигаться, а потом я вырываюсь из нее и запрыгиваю обратно в грузовик.
Но недостаточно быстро.
Из горла вырывается крик, когда меня хватают сзади, мускулистая рука Дерека закрывает мне рот, а после мое лицо оказывается прижатым к кузову грузовика.
— Ты была очень плохой девочкой, Райан, — шепчет он мне на ухо, исходящий от него мерзкий запах вторгается в мои чувства. Эрекция, упирающаяся мне в зад, заставляет ужас метаться по венам. — Нам нужно очень серьезно поговорить, но сначала я должен получить то, что мне полагалось давным-давно. Ты так не думаешь? — его рука опускается на верхнюю часть моего бедра, скользит по ноге, проникая под платье.
Я кричу в его руку, борясь с тяжестью его тела.
— Ш-ш-ш. Ты уже должна привыкнуть к такому. В конце концов, ты ведь любишь делиться.
Когда он касается центра трусиков, к горлу подступает желчь, грудь разрывает беспомощный крик. В отчаянной попытке вырваться я приоткрываю рот и впиваюсь зубами ему в руку.
Он воет от боли.
— Сука! — схватив меня за волосы, оттягивает мою голову назад и ударяет меня лицом о грузовик.
Перед глазами пляшут черные пятна, я чувствую на языке металлический привкус крови, которая стекает по подбородку. Удар оглушает достаточно надолго, чтобы он получил то, что хочет. Я беспомощно плачу, когда нежеланное прикосновение омрачает мою душу.