– Бри, а что, если почтальон окажется девушкой?
– Ну, все когда-то бывает в первый раз.
– Почему ты говоришь с британским акцентом?
– Чтобы продвинуть свою карьеру.
– Мудрое решение! Англичанки выражаются очень авторитетно и вообще любят командовать, а мужчины у них такие ленивые, что даже не огрызаются. Эта Тэтчер хорошо умела орудовать хлыстом!
Начали приезжать другие гости: или танцоры, или бандиты. В течение следующих четырех часов у новозеландского древесного папоротника над могилой Тима толпились курильщики. Я высунул голову, проверяя, не вылезают ли костлявые руки Тима из земли, как в последней сцене «Кэрри». Потом я подумал, откопает ли кости Тима следующая цивилизация, которая будет гадать, как он жил, и мумифицируется ли последний чизбургер у него в животе.
Почти все курильщики говорили по сотовым. Вышла Кейтлин. Она хотела домой.
– Помнишь, как в девяностом, если ты говорил на людях по сотовому, то выглядел настоящим козлом? Теперь мы все козлы.
Отец вышел с Джоном Доу и Ковбоем. Я спросил их, куда они, а отец ответил, на вокзал, рисовать граффити на товарняках.
– Папа! Джону и Ковбою это уже не по возрасту, а тебе и подавно.
– Я вхожу в будущую роль.
– Это какую?
– Для рекламы банка. Мне нужно закатывать глаза, когда хипхопперская молодежь приходит открыть счет.
– И для этого тебе надо расписывать вагоны?
– Если я должен ненавидеть этих маленьких гадов, пусть у меня будут свежие воспоминания. Такая методика. Почему ты так придираешься к моему ремеслу?
Он все никак не оправится от того, что его роль вырезали из рекламы. Пусть хоть чуть-чуть порадуется…
– Да иди уж!
После ухода отца вышла мама и остановилась на веранде.
– Какой красивый дом! Каму очень повезло! И ушла обратно.
Часть моей миссии по подрыву «Спрайт-квеста» – придумать миф о сотворении Рональда, то есть рассказ для игроков о том, как Рональд оказался в своем Логове и почему посвятил себя хаосу. Вот этот миф.
Рональд в миллиардный раз проводил день рождения: раздавал капризным избалованным детишкам стаканчики апельсинового сока. На кухне этого пригородного дома сидели их мамаши, пили мартини и смеялись над Рональдом. Клоун бросил детей и подошел к ним:
– Если есть что сказать, говорите мне в лицо! Мамаши захихикали. Это ж надо, заговорила пластмассовая игрушка, набитая конфетами!
– Не сходи с ума, мы просто шутили!
– Шутить – моя работа, мадам! Я знаю, что такое шутки. Если это шутки, то злые. У меня под гримом – чувствительное сердце.
– Ты и родился в этой гадости? Другая мамаша спросила:
– А что ты делаешь, когда приходишь домой – не смывая грим, лопаешь обед из микроволновки и занимаешься телефонным хулиганством?
– Я лицензированный символ мультинациональной корпорации и подписал договор о неразглашении, который не позволяет мне рассказать, что я делаю в некоммерческих ситуациях.
– Вот черт! Спорим, ты ешь у конкурентов, в «Вендиз». Рональд направил указательный палец ей в лицо.
– Венди – шлюха!
Поскольку беседа происходила в американском доме, все были вооружены. Одна из мамаш – назовем ее альфа-мамашей – достала из корзинки с вязанием пушку сорок четвертого калибра. Она с удивлением обнаружила: ее возбуждает, что жизнь и смерть клоуна в ее руках. Альфа-мамаша навела дуло на Рональда.
– Все, клоун сопливый, проваливай!
– Ни за что! Пока вы все не извинитесь.
– За что?
– За то, что смеялись над клоунами!
Одна из матерей хотела позвонить в службу спасения, но та, что с пистолетом, сказала:
– Шейла, не надо! Сначала мы с ним поразвлекаемся! – Она повернулась к подругам: – Нелл, закрой детей на ключ! – Потом к Рональду: – Ладно, мальчик-булочка, раздевайся!
– Что?
– Что слышал. Раздевайся! Мы все хотим увидеть, что под твоим желтым комбинезоном!
Кто-то ударил его под колени алюминиевым мини-скутером, и Рональд упал на кухонный пол.
– Раздевайся! Живо! А то мы за себя не отвечаем! Рональда окружили шесть мамаш с ножами, складными
стульями, пистолетами и тяжелой настольной лампой. Одна ударила его по почкам, но мамашу оттащили. Альфа-мамаша сказала:
– Не спеши, Кейти! – В ее глазах не было ни капли жалости. – Начнем с твоих ярко-красных, огромных, прикольных клоунских бутсов. Раз, два… Живо!
Рональд подчинился. Выполняя приказ, он почувствовал возбуждение. Это непривычное ощущение было одновременно пугающим и приятным. Ноги в полосатых носках сладко холодила сухая, недавно вымытая плитка. Он покорно отдал бутсы альфа-мамаше.
– Хорошо. Теперь носки. Ты их что, у Уолли одолжил? Рональд снял носки. Воздух холодил пальцы. Неплохо будет
раздеться догола! Он начал стягивать свои желтые перчатки.
– Я разве позволила тебе снимать перчатки?
– Нет.
Женщины хихикнули. Альфа-мамаша сказала:
– А теперь гвоздь программы – комбинезон! Женщины начали ставить пари: шорты или плавки? Нарисованные на теле или все гладкое, как у куклы?
Рональд расстегнул трехфутовую молнию. Шлейки упали с плеч. Ему хотелось рассмеяться, но он понимал: стоит это сделать, и настроение будет безнадежно испорчено.
Альфа-мамаша проворчала:
– И это трусы? Больше похоже на подгузник для взрослых! Теперь перчатки.
Рональд подчинился. Он уже стоял в одной рубашке и трусах.
– Теперь рубашку, клоун! И быстро.
Из другой комнаты донеслись пронзительные крики объевшихся детей. Рональд еще никогда не чувствовал такой свободы.
– Погоди – ты раньше никогда не раздевался? – спросила альфа-мамаша.
– Поскольку я официальный символ корпорации, я имею право снимать одежду, только если мне прикажут. Вы первые.
– Так ты никогда не видел, что у тебя там?
– Нет.
– Что ж, пора!..
Всех охватило почти религиозное чувство, словно сейчас им откроется содержимое ковчега Завета. Рональд долго возился с застежками… И тут в комнату вбежал ребенок и испугал альфа-мамашу! Пистолет случайно сработал, и Рональда ранило в руку. Стены забрызгала кровь.
– Сука, идиотка, ты что?!
Прибежал еще один ребенок и заревел. Кэти рванулась вперед, чтобы успокоить детей и вывести их из комнаты, но поскользнулась в луже клоунской крови и разбила затылок об острый угол декоративного камина в стиле ретро. Бутылка вермута тоже разбилась.
Рональд воскликнул:
– О господи, она мертва! Он даже видел мозги. Дети заревели еще громче. Нелл крикнула:
– Уберите детей!
На гримированном торсе Рональда алели бусинки крови. Альфа-мама растерялась.