Но Джеймс Хеллборн решительно не собирался задерживаться на этой планете на такой длительный срок!
— Ничего себе вилла! — только хорошие манеры удержали Хеллборна от одобрительного свиста. — Здесь каждый гражданин такую может получить?
— Я здесь не одна живу, — рассмеялась Патриция, копаясь в сумочке, на дне которой были похоронены ключи. — Кроме меня еще шесть девушек. Но одни уехали к родным на уик-энд, другие сегодня работают в ночную смену. Мы сможем провести несколько часов наедине, и никто нам не помешает.
Джеймс покосился на нее, но вряд ли она имела в виду нечто непристойное. Просто двум альбионцам на чужой планете было о чем поговорить.
Патриция захлопнула калитку, и они поднялись по широким ступеням.
— Это здешний колониальный стиль? — непринужденно заметил Хеллборн. — Псевдоримские колонны?
— Понятия не имею, — призналась лейтенант Блади, разбираясь с массивной связкой ключей. — Так и не удосужилась выяснить. До революции дом принадлежал какому-то капиталисту, который бежал в Европу от справедливого возмездия рабочего кла…
— Революционная риторика быстро прилипает к губам, — вздохнул Джеймс, — это заразно. И ты не замечаешь, как начинаешь использовать ее даже в повседневном разговоре со старыми друзьями.
— Извини, — покраснела она, — это и в самом деле заразно. Но здесь иначе нельзя. Не поймут.
— Я это уже понял, — Хеллборн вспомнил представление, которое он разыграл перед товарищем Огилви и его сотрудницами. Слишком легко все прошло… Надо обязательно поделиться своими подозрениями с Патрицией.
— Порой мне кажется, — продолжала мисс Блади, — что я попала в прошлое. Иногда этот мир очень напоминает Альбион в первые годы нашей, антибританской революции.
— Слишком жарко, слишком много негров и других цветных человечков, — напомнил Джеймс. — Хотя Нику Ливермору здесь могло понравиться.
— Бастарду-Нику? — удивленно переспросила она. — Ты что, лично с ним знаком?
— Был, — криво усмехнулся Хеллборн.. — Как-нибудь потом расскажу… Нет, это не Альбион. — Он посмотрел в сторону моря.
Патриция проследила за его взглядом.
— Здешний народ даже не подозревает, что за южным океаном лежит огромная обитаемая земля… Иногда и я начинаю в этом сомневаться…
— Знакомое чувство, — прошептал Хеллборн.
Она наконец-то справилась с входной дверью, и альбионцы оказались внутри дома. И здесь мраморные колонны. Только они плохо сочетались с голыми стенами.
— Картины отправили в музей, — пояснила Патриция. — Хрустальные люстры — тоже. Зато библиотека осталась. Разумеется, это государственная собственность, поэтому сюда часто приходят студенты, а мои соседки-учительницы иногда читают лекции для рабочих.
Джеймс устало опустился в кресло и окинул взглядом полки. Все аккуратно расставлено, по алфавиту. Интересно, здесь есть «Военная трилогия» Уэллса? Он так и не заглянул в нее, не мог оторваться от «Всеобщей истории».
— Ой, ты должно быть проголодался?! Подожди, я загляну в холодильник. Там всегда что-то остается.
«Наверно, это и есть коммунизм», — подумал Хеллборн.
Некоторое время они молча поглощали бутерброды, пока Патриция не спохватилась в очередной раз:
— На чем мы остановились?!
— На зеркале, — напомнил Джеймс.
— Я долго не могла прийти в себя и поверить, — прошептала она. — Я была уверена, что в том кафе меня чем-то отравили… Что это нарктический бред, в один прекрасный миг все закончится…
— Рассказывай, — потребовал Хеллборн.
— Я вылетела из Лондона всего через сутки после тебя. Сэр Натаниэль вручил мне новенькие офицерские погоны и тут же велел собираться в дорогу. Поручение было на первый взгляд простое — всего-то передать пакет нашему человеку в Касабланке.
— Знакомая работа, — кивнул Джеймс, но тут же спохватился: — Касабланка?!
Касабланка была столицей Сеутаритании. Это было скромное и незаметное государство в Северной Африке, где белые европейские поселенцы, в основном испанские и португальские католики, правили мавританским и берберским простонародьем. Почти как в Претории, только по другую сторону экватора. Когда началась война, Сеутаритания в очередной раз громко заявила о своем нейтралитете. Тамошние католики в теории преданы римскому папу, но Джеймс знал, что в последние месяцы в Касабланку зачастили агенты апсаков.
— Я встретилась с резидентом в маленьком кафе в центре города. Меня уверяли, что это приличное и безопасное место, там часто появляются военные атташе и другие дипломаты. Так что и я пришла на «свидание» в форме. Передала пакет, выпила коктейль, а потом заглянула в дамскую комнату. И там меня ждали. Два мерзавца с бесшумными пистолетами. Скорей всего, апсаки. Если я правильно опознала их акцент.
Так и есть, отметил Хеллборн. Зачастили. Апсаки.
— Подробности нашего разговора не имеют особого значения, но он (разговор) явно не удался, — вздохнула Патриция. — Я решила, что терять мне нечего, и достала свой пистолет. И даже успела отстрелить одному из них ухо, прежде чем апсаки меня обезоружили. Потом… Потом они разбили моей головой зеркало, которое висело в туалете. Большое такое зеркало. Мне даже показалось, будто оно металлическое. Не понимаю, как оно могло треснуть. Не помню, после какого удара я потеряла сознание. Когда очнулась, в туалете никого не было. Я решила, что апсакам надоело развлекаться, и они убрались. Или их кто-то спугнул, и они решили отложить наш неприятный разговор. Черт, не надо было идти на встречу в альбионской форме.
— Оставь, ты не виновата, — поспешил успокоить ее Хеллборн. — За тобой могли следить еще от самого посольства или даже с Лондона.
— Все может быть. Итак, выхожу я из дамской комнаты, а в кафе как будто наступила альбионская полночь. Музыка не играет, свет не горит, и ни единой живой души. Я пришла к выводу, что отключилась на несколько часов, и заведение давно закрылось. С трудом нашла выход, чуть ли не наощупь — маленькая дверца где-то на кухне. Выбралась на улицу. Пошла на свет. В буквальном смысле. Потратила несколько минут на приступы удивления. Это же был коммерческий центр города — огни, реклама, работающие до самого утра клубы и рестораны. И вдруг — тьма! Какие-то трущобы, собаки лают за углом. Черт знает что! Похоже, пока я была без сознания, меня перетащили в другой район города! Так я решила тогда.
«Мне было проще, — подумал Хеллборн, — я был на незнакомом острове, где был готов встретить даже разумных говорящих слонов».
— А потом меня задержал патруль. Сперва я ничего не заподозрила. Они даже говорили по-испански. Но мои документы не произвели на них никакого впечатления.
Дальнейший расказ Патриции напомнил Хеллборну его собственные злоключения на Острове Свободных Черепов. С той разницей, что даму почти не били. Так, по щекам отхлестали.
— В конце концов они решили обвинить меня в изготовлении фальшивых документов, бродяжничестве и антисоциальном поведении. На большее у судьи не хватило фантазии. Два года исправительных работ на благо общества. Так это у них называется.
— «У них»?
Патриция оставила кресло, почти не глядя смахнула с книжной полки увесистый том и плюхнулась обратно. Еще один атлас мира.
— Вот, смотри. Касабланка принадлежит Доминации Спаги. Интересное государство, интересное общество… если изучать его снаружи. «Военная демократия». Так они это называют. Даже в конституции записано: «Доминация является солдатской республикой». Лет 40 назад это был винегрет испанских и французских колоний, но после мировой войны иностранные легионеры подняли восстание. Из-за какой-то ерунды. То ли им вовремя не заплатили, то ли собирались выбросить в отставку без пособия, темная история.
— Ничего себе ерунда! — почти искренне возмутился Хеллборн. — Я бы и сам взбунтовался!
— Так или иначе, метрополии были слишком истощены во время войны, и у них не было достаточно сил, чтобы подавить мятеж, — продолжала Патриция. — Поэтому великие державы неохотно признали новое государство. И не прогадали — только легионерам и удалось остановить наступление драконских красных армий двадцать лет назад.