- Доброе утро, Вальтер! - Хеллборн помахал глушителем перед носом гестаповца. - Ты еще здесь? Тук-тук! - Ткнул глушителем в нос. - Ты меня слышишь?!
- Да, - пробормотал Шелленберг.
- В доме есть еще кто-нибудь? - уточнил альбионец.
- Нет, - переживший батальный шок, немец вдруг стал удивительно лаконичен и совсем не красноречив.
- Я тебе почему-то не верю, - в ушах все еще звенело, но Хеллборн заставил себя прислушаться. Вроде тихо. Топота десятков ног, по крайней мере, не слышно. Джеймс обыскал охранников, нашел ключи от наручников и наконец-то расковал себя. Потом схватил Шелленберга за шиворот и поставил на ноги. - Пошел, вперед, марш! Будешь моим живым щитом.
Они обошли всю виллу - два этажа, гараж, подвал - и в самом деле ни одной живой души. Хеллборн выглянул в окно - давным-давно рассвело - незнакомый лесной пейзаж. Черт его знает, может и в самом деле Фонтенбло.
- Ладно, вернемся в нашу маленькую уютную комнату, - зевнул альбионец. - Я почему-то по ней соскучился.
Шелленберг чуть было не споткнулся, но Хеллборн осторожно подхватил его под локоток.
- Смелее, Вальтер! Нас ждут великие дела!
- Nautro tam nashli tri trupa, - добавил альбионец, когда они переступили порог. Это была любимая присказка полковника Горлинского. К сожалению, Хеллборн каждый раз забывал спросить, что полковник имеет в виду.
- Полная смена караула, - в свою очередь пробормотал Шелленберг. - Надо же, оказывается, у Дитриха были веснушки. А я и не замечал.
- И вот так всегда, - патетически воскликнул Хеллборн, - мы часто не ценим того, что у нас есть, и начинаем ценить его только после того, как уже потеряли! Пусть даже это всего лишь милые веснушки подручного головореза! Вальтер, а что мне с вами делать? - Альбионец задумчиво покрутил в руках пистолет, машинально прочитал надпись на затворе - "WALTHER". - Убью вас из одноименного пистолета. Знаю, знаю, не смешно и не совсем остроумно. Но как романтично!!!
- Вы не можете, не имеете права, меня будут искать, - внезапно заговорил Шелленберг.
- Ай-ай-ай, какие знакомые аргументы, - нахмурился альбионец. - Но в вашем исполнении они звучат совсем уже убого. Ладно, чего уж там. Можете помолиться.
- Но вы в самом деле не можете так поступить! - завопил изрядно побледневший немец. - Вас будут искать! Мое начальство знает, где я нахожусь...
- Ваше начальство - это случайно не группенфюрер Мюллер, которого вы собирались подсидеть? - ухмыльнулся Хеллборн. - Пожалуй, я передам старине Генриху привет, когда буду пролетать через Берлин на обратном пути.
- Но я... я...
- Боюсь, ваш запас аргументов на исходе, - заметил Джеймс. - Ну же, попробуйте придумать что-то оригинальное! Только без фокусов. Вы видели, что я сделал с вашими парнями? А с вами и подавно справлюсь.
- Я... я вам пригожусь, - совершенно упавшим голосом пробормотал Шелленберг.
- В самом деле? - задумался Хеллборн. И чего я с ним разговариваю? Пулю в голову - и в Париж. Я должен подписать контракт, передать баллон с образцами и успеть на очередной самолет. А если...
- Госпожа Шанель специально заманила меня в свою квартиру?! Отвечайте! Немедленно! ПРАВДУ!!!
- Нет, ни в коем случае, она здесь ни при чем, - торопливо заговорил гестаповец. - Мои парни просто следили за вами, потом позвонили мне, я приказал ждать вас у подъезда. Она ничего не знает, нам не нужны были лишние свидетели.
- Допустим, - кивнул Хеллборн. - Хм. Допустим. Ладно, так и быть. Кажется, я придумал. Садитесь за стол и пишите.
- У меня ручки нет, - жалобно сказал Вальтер.
- Возьмите эту, - Хеллборн спокойно нагнулся и вытащил авторучку из горла Дитриха. - Только не надо снова бледнеть! И не вздумайте падать в обморок! Это будет договор, написанный кровью! - расхохотался альбионец. - Итак, начинайте писать. "Я, Вальтер Шелленберг, обер-штурман-фюрер..." и так далее.
- Оберштурмбаннфюрер, - машинально поправил Шелленберг.
- Вам виднее, - равнодушно отмахнулся Хеллборн, - перечислите все свои титулы и должности. Дальше. "Находясь в здравом и твердой памяти..." Или это формула из завещания? Вальтер, вы опять побледнели! "...добровольно вызвался сотрудничать с Юголландской секретной службой", именно так, герр Шелленберг, а вы не знали? Есть дружественные государства, но не бывает дружественных разведок! "В качестве оплаты моих услуг я получил от офицера ЮСС суперинтенданта Джейсона ван Хеллсинга" - что, вам не нравится мое звание?! - "десять тысяч гульденов". Нет, не десять тысяч. Никто в это не поверит, потому что никто не платит агентам такие круглые суммы. Пусть будет двенадцать, нет, восемнадцать тысяч! Вы ведь дешево не продаетесь, Вальтер? Да, восемнадцать тысяч. Дальше. "Все. что я совершил, было сделано во имя рейха..." Нет, к чертовой матери рейх, лучше напишите: "Во имя великой белой расы!" Отлично. Теперь перепишите все начисто и распишитесь. Что такое? Вы не поставили в конце точку? Что это значит? "Тревога! Письмо написано под давлением!" Ха-ха-ха! Да какая разница, Вальтер? Пусть даже под давлением -- если оно попадет к вашим шефам, вам в любом случае не поздоровится. Вам больше никогда не будут доверять. Вашей карьере придет конец. Вам повезет, если вам позволят перебирать бумажки в архиве. Вы уж простите, что объясняю вам такие банальные и очевидные вещи. А если вы будете хорошо себя вести, мы даже заплатим вам восемнадцать тысяч гульденов. И это станет началом прекрасной дружбы! Вы расписались? Прекрасно. А теперь вернемся в Париж. Я должен успеть на очередной самолет. Меня ждут великие дела!
__________________________________
[1] - Фридрих Шиллер, "Коварство и любовь", перевод Н. Любимова. Акт 1, сцена первая.
__________________________________
продолжение следует
Глава 8. Лучшее время для охоты.
.......................................................................
Сумерки - лучшее время для охоты. Это знает каждый юголландец. Особенно полярные сумерки.
Складывалось впечатление, что на этой планете вообще не осталось красивых городов - и уж конечно, Анкоридж не стал исключением. Заснеженные горы на заднем плане - вот они действительно были красивы, и напоминали о родной Антарктике. А город - что город, серое и скучное убожество.
- Но мы зальем его яркими, веселыми красками, - сказал перед вылетом капитан Дайделюк, и Фамке охотно согласилась с командиром.
Наземная ПВО плюс тройка ржавых эсминцев, болтавшихся на внешнем рейде, были уничтожены еще штурмовиками первой волны, но в этот раз - в кои-то веки - американцы успели поднять истребители. И теперь многочисленные "Хеллкэты" и "Хеллдайверы" плясали в лучах прожекторов как бабочки, летящие на огонь. И пусть в них было сложнее попасть -- но их было проще убить. Нет, это не "летающая крепость", подумала Фамке, разрезав очередного противника пополам. Для "крепости" такая короткая очередь - слону дробина.
Они снова увлеклись - слишком быстро избавились от груза, и теперь играли с американцами в "кошки-мышки", совершенно позабыв, что тяжелый бомбардировщик для этого не предназначен. Что ж, честь и слава республиканским авиаконструкторам - они прыгнули выше головы, и "летучие юголландцы" - вместе с ними.
Сумерки - лучшее время для охоты, подумала Фамке, превращая четвертый по счету "хеллдайвер" в облако бесформенных обломков. На, получи! За Кинг-Конга! Фамке ненавидела этот фильм. Кинг-Конг умер за ваши грехи. А теперь настал судный день,
Но хорошего понемножку. Мы торчим здесь слишком много времени, даже я понимаю, что топливо на исходе, а командиру достаточно посмотреть на стрелку. Больше того, сержант ван дер Бумен вдруг поняла, что вот уже много минут не видела в небе ни одного дружественного самолета. Вот почему ей так легко стрелялось! Все наши ушли, почему мы до сих пор здесь?
- Стрелка почти на нуле! - судя по голосу, второй пилот был готов заплакать. Салага, свежее мясо, поморщилась Фамке. Но это не значит, что он говорит неправду...