-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Стук в дверь прервал ее размышления. Катерина никого не хотела видеть, слишком она сегодня устала, и многое нужно было обдумать. И принять решение.
Что же делать далее?
Опять стук. Тишина. Может… Но нет, опять стук, повернулась ручка - и в комнату заглянула белокурая кучерявая головка ее подруги Касси. Точнее Элизабеты Кассандры Ленингтон, дочери барона Эрстона Ленингтона. Имя Элизабет ей совсем не нравилось, поэтому она предпочитала, чтобы родные и друзья называли ее согласно второму имени Кассандра, а еще лучше уменьшительно-ласкательно Касси.
- Касси! - искренне обрадовалась Катрин близкой подруге.
- Катрин, - вздохнула подруга, проворно входя в комнату и направляясь к ней, спросила обиженно: - Почему ты не отвечаешь?
- Я? - Катрин замолчала, на секунду усомнившись, стоит ли рассказывать о своих планах подруге. Она скорее всего не поддержит ее идею. А может Касси все поймет и поможет устроить побег? Все еще думая, говорить подруге или нет про Новую Англию и свою будущую поездку, княжна молчала.
На это долгое молчание Кассандра отреагировала по-своему, приняв все на свой счет:
- Кэт, ты на меня обиделась?
- Я?
- Да. Мой брат сказал, что видел тебя на прошлой неделе. И рассказал тебе, что я всем выдаю твой секрет.
- Какой секрет? - она испугалась по-настоящему. О чем могла рассказать своим родным Кассандра? Нет, про Новую Англию она ей не рассказывала. Они вместе читали про нее, делали вырезки из газет, купили даже несколько книг, но Катрин ни разу не упомянула о своем желании покинуть родительский дом и уехать в ту самую далекую страну. Ни разу. Никому.
- О том, что ты рисуешь его портрет.
Катрин с облегчением рассмеялась. Она рисовала с двенадцати лет. Ей нравились пейзажи, меньше натюрморты, предметы мебели, обстановка. У нее рука становилась твердая и жесткой, когда дело касалось строгих или мягких черт, теплых и холодных красок. Иногда даже пальцы сводила судорога от восторга и гармонии нарисованных картин. Они как будто звучали для нее своей особенной песней. Она мечтала сохранить их для своих детей, чтобы и другие могли насладиться тем, что когда-то написала она обычными красками и на самом обычном холсте. И только когда она заканчивала очередную свою картину, то чувствовала себя по-настоящему совершенной. Глядела на готовое полотно, которое еще будет несколько дней пахнуть красками и высыхать. Картина должна настояться, как вино. Пропитаться краской, запахами. Потом, через несколько дней, приятно проводить пальцами по всем красочным бугоркам. Снова проживать историю ее написания, восстанавливать мысли, которые роились в голове в эту минуту. Жизнь оживала в этой картине. И сама картина становилась жизнью.
- Кэт, - размахивала перед ней руками Касси, - ты меня слышишь?
- Да, - очнувшись, весело ответила Катрин.
- Слава богу, а то я уже не знала, кого просить о помощи, - вздохнула притворно красотка, обмахиваясь модным ярким веером.
- Кого?
- Ну да! - ответила она притворно громко. - Представь себе ситуацию. Я врываюсь в зал, кричу как ненормальная, требуя помощи, рассказываю о твоей отрешенности, а на это все мне твоя маман поясняет, что ты просто задумалась и это бывает с тобой часто. И мне не следует волноваться. Но все-таки мы идем к тебе в комнату, они убеждаются в своих словах. И далее уже всерьез смотря на меня и справляются о моем самочувствии. Ну как?
- Звучит весело.
- А помнишь, когда в последний раз это произошло?
- Конечно, - довольно ответила Катрин, воскрешая в памяти веселые истории их приключений.
- Ты тогда здорово измазалась ярко-красной краской и... - не в силах продолжать, Касси рассмеялась, глядя на подругу и ожидая, что та продолжит рассказ. И Катрин не подвела, продолжила.
У Касси получилось втянуть ее в непринужденный разговор, развеселить. С ней всегда было тепло и приятно.
- И ты, взвизгнув, выбежала в коридор, предупреждая всех об опасности.
- Ну а ты бежала за мной, пытаясь успокоить и объяснить.
- Да, за тобой как сто чертей гналось, - согласилась Катерина.