— Я лучше пойду, — говорит он. — Встретимся завтра в полдень у лифта?
— Звучит здорово!
Когда он уходит, я чувствую облегчение. Отчасти, потому что могу вернуться к чтению, но в основном потому, что знаю: он на крючке. Цель достигнута.
У меня никогда не было особых проблем со свиданиями, хотя я и не красавица. Трудно предугадать, какой типаж является привлекательным для того или иного человека. Может быть, его возбуждает очаровательный нос кнопочкой. А может, у него «встает» только на загорелых блондинок. Ты не можешь судить об этом, не общаясь близко с мужчиной.
Но я знаю, на какие эмоциональные кнопки нажать. Мне известно, что нравится Стивену в характере женщины, а манипуляция — моя специальность. Тем не менее, даже если он не клюнул на меня как на приманку, у меня есть запасной план, но в нем, пока нет необходимости. По-видимому, я все же достаточно хороша для этого мужчины, несмотря на мой, не соответствующий его идеалу, выбор развлечений.
Фыркая от удовольствия, я ставлю обед на стол, усаживаюсь и снова берусь за книгу. Я люблю терять себя в чужом мире. Мне нравится узнавать, как устроена жизнь других людей, даже если я их не понимаю.
Честно говоря, вымышленные герои привлекают меня гораздо больше, чем реальные люди. В художественной литературе выбор должен иметь смысл. Действие −протекать рационально. Эмоции – быть логичными. Персонажи − чувствовать то, что и должны в ответ на действия других. Никто не остается в ужасной ситуации из-за бездействия или низкой самооценки. Иначе история получилась бы по-настоящему дерьмовой. А вот в реальной жизни... боже, в реальной жизни люди редко ведут себя так, чтобы улучшить ситуацию.
Почему?
Почему, почему, почему? Это одна из тех вещей, которые я никогда не пойму. Я знаю только то, что книги лучше.
Как только я закрываю брошюру, мой телефон гудит, удивляя меня. Обычно мне никто не звонит. Никто, кроме... Да, это моя мать, звонок переадресован с моего настоящего номера телефона. Я игнорирую ее и отправляю на голосовую почту. Она знает, что делать. Я бы не хотела отвечать на этот звонок и довести ее до сердечного приступа или еще чего-то подобного. Мою мать трудно заподозрить в здоровом образе жизни.
Я выбрасываю остатки своего обеда, наполняю бутылку водой и жду сигнала. Вообще-то, мне не нужно прослушивать голосовую почту, но все же делаю это. Когда возвращаюсь к своему столу, я выписываю чек на восемьсот долларов, затем краду конверт из кладовки и прошу печать у администратора. Через пять минут мысли о матери и ее разбитой машине вылетают из моей головы.
Десять лет назад я бы перезвонила ей и допросила, чтобы убедиться, что деньги пойдут на ремонт машины, а не на залог для моего брата, но сейчас мне уже все равно. Лучше заплатить, чтобы не беспокоиться ни о ком из родственников.
Может быть, я все-таки люблю их, потому что не должна отправлять им деньги, но делаю это. Или, может быть, я чувствую себя гадко, потому что наоборот не испытываю по отношению к ним ни черта, и деньги — легкое лекарство. Понятия не имею и не хочу тратить время на размышления. У меня есть куча данных, которые нужно ввести в компьютер.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
— Итак, значит, ты здесь выросла? — спрашивает он, кусая свой сэндвич с рубленой говядиной. Да! Либо рубленая говядина, либо фрикадельки из мяса. Никакого тунца и никакой сои для этого крутого парня.
Заканчиваю жевать маленький кусочек салата.
— Я училась здесь в средней школе пару лет. Мы много переезжали.
— Семья военных?
— Нет, только я и моя мама.
— Звучит так, будто вам было нелегко.
— О, я не знаю. Вообще-то нормально, когда мы были только вдвоем. Но она то встречалась с кем-то, то нет. Вот тогда было тяжело… Многие из этих парней были подонками.
— Мне очень жаль это слышать, — говорит он.
Может, Стивен и правда так думает.
— Расскажи о себе, — прошу я. — У тебя есть семья в Миннеаполисе?
— Конечно. Отец и его жена живут здесь, а мама в Рочестере. Сестра переехала в Милуоки, но младший брат все еще рядом со мной. Мы довольно часто встречаемся.
— Звучит очень мило. А у меня нет другой семьи.
— А твой отец?