массируя напряженные мышцы, затем он поднялся вверх, прямо под линию волос и надавил на
чувствительную точку, где шея и голова соединяются, дав почувствовать силу своей руки. У меня
практически закатились глаза, и они сами собой закрылись.
Рука Натаниэля нажала сильнее, доказывая, что в нем тоже была сила, которую он хоть и не
часто использовал, но она там была. Они одновременно усилили нажим и мне пришлось постараться,
чтобы соблюсти рамки приличия. Кто-то забрал кружку у меня из рук или я ее уронила.
Натаниэль ослабил хватку на бедре, затем и Домино убрал свою руку, обняв меня за плечи. На
этот раз я опустилась в изгиб руки, прижимаясь к его телу. Я могла сильнее прижаться к нему,
потому что он не надел бронежилет; большинство охранников не надевали его, если только не
собирались работать со мной. Он ослабил хватку и теперь поддерживал меня только частично,
хорошо хоть так, потому что в противном случае я бы стекла с кресла на пол; когда все мышцы
становятся как вода, шелка халата недостаточно, чтобы тебя удержать.
- Вау, - сказала Зависть, - это было… вау.
Я попыталась на нее посмотреть, но мои глаза еще не могли фокусироваться. Я попыталась
стряхнуть с себя это теплое, остаточное ощущение, но Натаниэль нежно погладил бедро, сказав:
- Анита, все хорошо, просто расслабься.
Я начала делать то, что сказал голос моего любимого котика, но Зависть продолжала говорить и
мне нужно было сосредоточиться. Я стала выплывать наверх, сквозь всю эту негу и приятные
воспоминания о том, что произошло ранее с утра и просто… Они ударили по обеим моим точкам,
отвечающим за счастье; с правильными людьми и при подходящих обстоятельствах это просто
отключало мой мозг.
- Ты меня вообще слышишь? – спросила она, опустив лицо на один уровень со мной.
Я все еще прижималась к Домино, его рука держала меня. Давление от его наплечной кобуры и
патрон на поясе не было неудобным, наоборот – даже успокаивало. Когда тебя окружают столько
опасных людей, оружие и все, что с ним связано становится частью твоей жизни. Я обняла его двумя
руками за талию, помогая себе приподняться и прийти в себя и то, что я прижалась к нему, не
ощущалось неправильным. Напряженность, которая пыталась заявить о себе и заставить меня рвать
и метать, понемногу проходила. Раньше ярость была практически одной из доступных мне эмоций и,
испытывая ее, я все еще чувствую себя в своей тарелке; лучше иметь дело с чем-то неприятным, но
знакомым, чем с приятным, но незнакомым. Иногда мне кажется, что я нахожусь настолько далеко
от своей зоны комфорта, что это меня сломает, а в иных случаях понимаю, что они как тюремные
решетки; они тебя защищают, но также ты находишься в ловушке. А я не хотела бы оказаться в
ловушке, даже в своей собственной.
- Да, - сказала я, голос был немного хриплым и сонным. Я прочистила горло и попыталась снова.
- Я тебя слышу, Зависть.
- Если бы Ричард положил руку туда же и оттянул твои волосы, тебе бы это понравилось?
- Я прищурилась, глядя на нее, изучая интеллект во взгляде, силу ее воли. В них было что-то, что
понравилось Жан-Клоду и Ричарду; пассивность им не нравится.
- При подходящих обстоятельствах, да, - сказала я.
Она мотнула головой, поднимая чай ко рту, а затем положила его обратно, не отпив.
- Когда он делает это со мной, становится просто больно.
- Тогда ему не нужно былоэтого делать, - сказала я.
- Мне кажется, что ему нужно кому-то это делать или с кем-то.
- Так и есть.
- Почему? – спросила она.
Нахмурившись, я выбралась из крепких объятий, как будто я не совсем могла ясно мыслить,
находясь в них. Я погладила бедро Домино, давая ему понять, что не злюсь, просто нужно было
привстать. Я убрала руку Натаниэля с моего бедра, взяв ее своей рукой, тоже давая ему понять, что
все в порядке, и я не собираюсь позволить своему дискомфорту отбиться от рук и повлиять на меня
снова; это было бы по-детски, а я уже не ребенок.
- Можно я скажу? – спросил Джейсон.
- Пожалуйста, - ответила я.
- Наслаждение от боли: либо ты его получаешь, либо нет. Если получаешь, то не нуждаешься в
объяснениях, потому что знаком с этими потрясающими ощущениями, а если не получаешь, то
никакие разговоры не убедят тебя в обратном.
- Прозвучало так, будто ты готовил эту речь, - сказала я.
Он нахмурился и это, казалось, затемняло его внутренний свет.
- Я пытался объяснить это Джей-Джей.
- Попытаюсь угадать, не получилось?
- Нет.
- Не говори, что ты не сможешь объяснить это мне, это не ответ, - сказала Зависть.
- Это как пытаться объяснить красный цвет дальтонику. Ты можешь сказать ему, что он –
горячий, яркий, использовать какие хочешь слова, но на самом деле он так и не поймет, что это за
цвет, для него он так и останется одним из оттенков серого, - сказала я.
- И это тоже не ответ, - сказала она.
- Тебе кажется, что связывание это что-то экстремальное, призванное добавить перцу в
отношениях, так? – спросил Натаниэль.
Она кивнула.
- Для некоторых это не перец, а овощи и фрукты.
- Что? – не поверила она.
Он выпрямился, сидя на стуле, и пока говорил, жестикулировал свободной рукой, другой рукой
держа мою руку.
- Представь, что секс, отношения - это мясо, если ты будешь есть только его, то заболеешь и
даже умрешь от осложнений из-за несбалансированного рациона.
- Это я знаю, но все равно не вижу связи.
- Мы все можем заниматься сексом без БДСМ и получать от этого море удовольствия, но если
мы в течение какого-то периода времени не получим его, то будем чувствовать себя плохо,
находиться в депрессии. Секс сам по себе не делает нашу сексуальную жизнь полноценной; нам
нужны эти «извращения», чтобы чувствовать себя счастливыми и полноценными. Без них, в конце
концов, часть нас вроде как умрет.
Она моргнула своими большими голубыми глазами, глядя на него и повернулась к Джейсону.
- Ты также все чувствуешь?
Он кивнул.
Аниту я не спрашиваю; недавнее представление все и так сказало за нее.
Она посмотрела на Домино.
- И ты тоже?
- Думаю, что без БДСМ вполне бы обошелся. Я имею в виду, что в нем у меня нет какой-то
острой потребности, но Аниту обычный секс почти никогда не удовлетворяет.
- Иногда я занимаюсь обычным сексом, - сказала я.
Он обнял меня одной рукой и сказал:
- Нет, не занимаешься; тебе кажется, что это так, но назвать его обычным можно только с
большой натяжкой.
Я начала злиться, но стала бороться с собой. Мой психолог сказала, что гнев - это мой защитный
механизм с тех пор, как умерла моя мать. Ярость защитила меня и помогла мне выжить; сейчас я
просто должна грамотно ею пользоваться и не давать ей портить мои отношения, как я делала это с
тех пор, как стала взрослой. От старых привычек тяжело избавиться, но я стараюсь, и близкие люди
помогают мне стараться сильнее. Натаниэль сжал мне руку; он заметил мои усилия и успех. Я
посмотрела на него, и он улыбнулся мне счастливой, говорящей «я горжусь тобой» улыбкой. Это
заставило меня улыбнуться в ответ.
- Хорошо, что сейчас только что было? Я почувствовала энергию Аниты, ее зверь показался и
исчез, и теперь мы наблюдаем за какой-то счастливой идиллией, - спросила Зависть.
- Я учусь контролировать свои эмоции и моего внутреннего зверя; ты знаешь, как это бывает.
Она слегка приподняла голову.
- Контроль над нашими половинами ощущается не так. Может ты контролировала злость, а не