И это наваждение сгинуло.
Еще шаг.
— Ты оступиш-ш-шься, — шипел Демон. — Ошибеш-ш-шься.
Или это он сам говорил себе.
«Ш-ш-шшша!!!» — словно тысячи рук щупалец рванулись к нему из покачнувшейся тьмы. Не дотянулись. Стали дурным туманом.
Еще шаг.
— Пугаешь. Ты только пугаешь меня. Ты ничего не можешь мне сделать, — говорил он Демону, медленно, но верно сокращая расстояние до изваяния. — Пока что.
Еще шаг. Странное творилось кругом.
— Ты...
Еще. Телефонный звонок — глупость какая — не оборачиваться.
— ...ничего не можешь...
Еще. Отец окликнул его. Он давно умер, его отец.
— ...мне предложить, кроме...
Совсем немного уже осталось.
— ...заигранного репертуара «Диснейленда», — ядовито закончил Павел и сделал последний шаг.
Перед постаментом он присел на корточки и все так же, не оборачиваясь на Демона, принялся искать на цоколе те единственно верные впадинки и ложбинки, вложив пальцы в которые можно легко, словно дверь на хорошо смазанных петлях, отвести в сторону тяжелый каменный блок с гнездом для вложенного в чехол Посоха.
Удалось.
Посох стал на место — и сразу словно неслышный. инфразвуковой аккорд обрушился на Павла. Вместе со страшной усталостью. Он с огромным трудом заставил себя вдвинуть каменный блок туда, где ему определено быть веками. Потом, пошатываясь, поднялся на ноги.
Демон гигантским нетопырем сидел перед ним на постаменте, поглотив, скрыв в своей массе желтый камень изваяния.
— Ты победил. — Голос Демона был глух. — Я — твой раб. Повелевай.
— Исчезни, — устало сказал Павел. — Исчезни и никогда не приходи больше.
— В моих силах исчезнуть, — все с той же напряженной покорностью ответило порождение Тьмы. — Но не в моих силах не являться на твой зов. Жди последнего испытания. Я — это ты теперь. И ты — это я.
Стаей летучих мышей Демон разлетелся во все стороны. Смрадным ветром обдал лицо Павла и, рушась, разрываясь на мириады крошечных клочков тьмы, превратился в пустоту. С постамента на Сухова снова скалился Тощий Лис.
Ларец, Кольцо и Посох, сойдясь на короткое время, сыграли свою непонятную роль в этой непостижимой игре, и теперь время разводило их снова врозь.
Сухов потрогал постамент. Каменная плита неподвижно стояла на месте. Если кому-то и суждено было открыть этот тайник вновь, то не Павлу.
— Я уже начал волноваться. — Том присматривался к Сухову. — Он... Джей принял Посох?
— Да. Взял. Пошли спать. Завтра... Завтра — ход Цинь. Последний ход в этой игре.
Они молча дошли до флаера.
— Цинь... — Павел сказал это, когда они уже шли над степью к шоссе на Лагодо. — Ты уверен, что с ней ничего не произошло? Ведь заклинание гласило...
— Она устала. — Том пожал плечами. — Выложилась до конца с этим Посохом. Но и только. Марика не отходит от нее. Все будет хорошо. Если это не придет к ней во сне. Здесь, на Джее, многое завязано на сны.
— Ладно. — Сухов прикрыл глаза и сам начал проваливаться в сон. — Все будет хорошо.
Глава 13
ПОСЛЕДНЕЕ УСЛОВИЕ
Циньмэй проснулась легко, будто и не думала спать вообще. Марика — уже совсем такая, какой была всегда, сидела у нее в ногах. На губах ее, так и не ставших губами взрослой женщины, нервных, каких-то подростковых, была грусть.
Цинь улыбнулась ей тоже грустной, понимающей улыбкой и быстро поднялась, несколькими быстрыми движениями приведя в порядок лицо и короткие иссиня-черные волосы. Потом они сели рядом. На коленях у Марики лежала казавшаяся налитой янтарной тяжестью плоская шкатулка «Джейтеста».
— Надеюсь, наши мудрецы не перемудрили с переводом последнего заклинания, — вздохнула Марика. — Пусть это будет действительно последний тест. Если вся эта хреновина пойдет по новому заходу, я, ей-богу, не выдержу.
— Нам всем давно пора или сбрендить по-тихому, или впасть в буйное безумие и жевать занавески в той жизни, которую нам устроила эта коробочка, — пожала плечами Цинь. — Но даже боги не знают, что там на уме у нее сейчас. Мне кажется...
Она замолчала, сосредоточенно пытаясь уловить тень какой-то идеи, возникшей у нее в это мгновение. Марика положила янтарный ларец на шерстяной плед ближе к Цинь и встала, словно сбрасывая с себя наваждение.
— Собираемся наверху, — сказала она. — Оба наших корифея всю ночь ломали голову над комбинациями команд. И не только эту ночь. Думаю, они выдадут напоследок что-то подходящее.
Цинь молча пожала плечами и тоже встала. Подхватила и подняла перед собой, словно принимая эстафету, плоскую коробку «Джейтеста». И уже в спину исчезавшей в дверях Марике бросила глухо:
— Хотела бы я однажды проснуться такой же оптимисткой, как ты. Даже после того страшного сна, который приходил к Кайлу.
Марика резко обернулась. Хотела сказать о страшных снах, наверное. Но что-то остановило ее. Может, мысль о том, что предстоит ее странной подруге.
— Мы ждем тебя, — кивнула она.
И вышла из комнаты.
Утренний свет, проникавший сквозь под самым потолком пробитые окна-щели, уже заполнил все неширокое пространство столовой. Павел, невыспавшийся, с темными мешками под глазами, мрачно и угрюмо навис над столом, словно немой укор одиноко стоящей перед ним маленькой чашечке кофе. Марика ссутулилась в углу, не изъявляя ни малейшего желания первой начать разговор. Том молча рассматривал разложенные на столе схемы сочетаний знаков-команд. Время от времени он перекладывал разные листки, словно пытаясь таким образом — перед самой развязкой — найти единственно истинное решение головоломки Древних Империй.
— По-моему, все наши попытки перехитрить Джей, понять его логику... это все — какая-то разновидность шаманства, — глядя в пустоту перед собой, хрипловатым еще с ночи голосом все-таки прервала общее молчание Марика. — Мы — словно те черные невольники, которые взбунтовались по пути из Африки. Ну, знаете ту хрестоматийную историю? Команду пошвыряли за борт, и управлять кораблем стало некому. И несчастные бунтовщики молились компасу. Понимали, что штука это важная, только вот не знали, как с ней обращаться. Не помню, помогло им это или нет.
— Должно быть, помогло, если кто-то все-таки спасся с той посудины и рассказал эту байку, — заметил Том, не отрываясь от своего странного пасьянса. — Но все-таки это твое сравнение хромает: те несчастные негры о компасах и понятия не имели, пока не столкнулись с необходимостью править судном. А мы за четыре поколения знакомства с Джеем о его колдовской машинерии успели все-таки узнать кое-что. В конце концов, это, как-никак, создание разумных существ, пусть даже совсем на нас непохожих. И не только Джей может крутить нами как захочет. Мы тоже в состоянии вмешаться в его жизнь.
— Здесь такие идеи популярностью не пользуются, — неприязненно поморщился Павел. — После последнего Катаклизма по крайней мере. И потом... Это еще вопрос — кто чье создание: разумные существа построили Джей или Джей — разумных существ. — Он повернулся к Марике: — Как там Цинь?
Марика пожала плечами. Чуть заметно:
— По-моему, она в порядке. У девочки не нервы, а стальные канаты. Просто она слишком выложилась в этом... В последнем сеансе. Должно быть, это отнимает слишком много сил. А вот коробочка... Ларец... У нее... У нее странный след.
Оба мужчины озадаченно посмотрели на Слепую Цыганку.
— След... Мне не удается проследить, куда ведет он. Уходит во что-то очень странное.
— Так это ж и было бы удивительно, если бы с этим ящиком все оказалось ясным и понятным, — поморщился Павел. — Послушай, Марика, напрасно ты ее надолго оставила там одну — с... Том, ты бы поднялся.
Все трое задумчиво подняли глаза к потолку.
— Как бы мисс не учудила чего спросонок, — задумчиво пробормотал Сухов.
Они помолчали.
Потом Марика осторожно придержала Тома за руку и направилась к лестнице, потянув его следом за собой. Что-то детское было в этом. Том, положив руку на плечо Марики, жестом велел ей обождать, сам же в несколько шагов — легких и стремительных, неожиданных при его сложении — взлетел наверх, к дверям кельи. Резко постучал и тут же рванул створку на себя. Это потребовало некоторого усилия — изнутри ему попытался помешать старенький засов.