«Скоро прибегут другие, – прочитал я во взгляде щенка. – Они придут и прогонят меня».
Возможно, я первый, кто за последние дни, а может и месяцы, обратил внимание на пёсика. Влажный нос слегка зашевелился. Щенок вдруг поднял голову вверх, улавливая в воздухе слабые запахи странного человека. Живой искрой в глазах собачки вдруг блеснул огонёк. И я это заметил.
«А может ты? – будто прошептал пёсик. – Может, ты мне поможешь?»
Он видел, что я понимаю его желание. Я, действительно, понимал и выглядел, наверное, странно в тот момент, но то, что еле стоящий на ногах щенок просит о помощи, было очевидно. Собачка повела мордочкой, будто указывая на мусорный контейнер: «Помоги мне! Пожалуйста!»
К горлу подступил комок. Я сглотнул и, как мне показалось, даже сделал один шаг по направлению к помойке. Дождь нещадно барабанил. Люди продолжали куда-то бежать. Машины нудно сигналили, столпившись в очередной утренней пробке. Вдруг я подумал, каково сейчас вот так вот стоять под холодным дождём, да ещё истощённым, как этот маленький брошенный пёс. Пожалуй, самое страшное в жизни – быть преданным и отвергнутым и впоследствии вот так вот никому не нужным. Все мои бытовые проблемы, долги за квартплату, переживания о потерянной любви – всё это растворилось, словно туман. Какой мелочью мне стала казаться моя скучная работа, когда жизнь может столкнуть с куда более страшными обстоятельствами. Чем не пример этот щенок?
Собачка продолжала буравить меня маленькими глазками. Вот он – последний шанс! Вот он стоит рядом с чёрным зонтом, но в то же время он так далеко. Глупо думать, что случайный прохожий полезет в мусорный бак доставать пищевые отходы, чтобы скормить их бродячим животным.
Мне не пришлось переступать через себя, чтобы решиться на это. Я не думал, как буду выглядеть в глазах окружающих, когда мои руки увязнут по локоть в помоях. Не думал, что скажет шеф, когда я приду на работу в воняющем плаще с испачканными рукавами, не говоря про ботинки, потерявшие свой цвет от налипшей на них грязи.
Собачка поняла моё намерение. Её хвостик вдруг зашевелился. Внезапно вся накопившаяся усталость и боль куда-то ушли. В измождённом до крайности теле вновь заиграла кровь. Глаза жадно заблестели. Я сделал пару шагов навстречу. Пёсик искренне обрадовался, а крохотный хвостик уже не унимался.
«Неужели он поможет? Он мне поможет!»
Нос жадно улавливал запах приближающегося незнакомца, пытаясь оставить в памяти след долгожданного человека. Человека, который впервые за много-много раз не прошёл мимо. Человека, который его не бросил.
Мой левый ботинок уже увяз в грязи, когда я услышал звук приближающегося троллейбуса. Моего троллейбуса. Вместе с протяжным гулом электрических двигателей в мозгу всплыл колющий, как нож, голос шефа: «Алексей, еще раз опоздаешь, уволю к чёртовой матери! Это не шутка. Больше можешь не приходить на работу!»
– Не приходить на работу, – повторил я слова, сказанные мне на прошлой неделе, и встал на месте.
Маленький хвостик вдруг замер. Щенок будто понял, что сейчас произойдёт.
«Уволю к чертовой матери!» – колоколом прозвенело в голове.
Собачонка словно слышала мои мысли, но мириться с ними не хотела. Её взгляд настаивал: «Помоги! Помоги! Помоги! Не уходи!»
– Прости, друг, – тихо прошептал я и направился к остановке.
В траллик уже набивались пассажиры. Ещё минуту, и я не вошёл бы в переполненную машину. Лишиться работы было для меня сравни с концом света. Долговые обязательства сами собой не разрешатся, к тому же я рисковал остаться без крыши над головой, как тот самый пёсик, смотрящий мне в спину разочарованным взглядом. Что творилось в голове маленького животного, я и представить не мог. Последний шанс, который был так близко, сейчас укатит на рогатой железной телеге в неизвестном направлении. Я старался не оборачиваться. Ноги не шли к остановке, заставляя меня усилием воли делать каждый шаг. Втиснувшись между высоким мужчиной и пышногрудой дамой лет сорока, я засунул руку в карман. Мелочь приятно зазвенела. Есть что вручить кондуктору. Меня обилетили. Двери с хрустом закрылись, и троллейбус тронулся. Была половина восьмого. Успеваю. Я старался не думать о том, что случилось на улице, но от одной только мысли, что я оказался ничем не лучше тех, кто вышвыривает питомцев из дома, мне становилось до блевоты противно. Едва я смог отвлечься на что-то позитивное, дабы избавиться от мучительных угрызений совести, как вдруг я услышал: