Витя устал лежать в постели и вышел на веранду к маме.
- Как ты себя чувствуешь? – спросила она, приложив руку к Витиному лбу.
- Хорошо, мам,- виновато смотрел из под бровей сын.
- Закутайся в одеяло и садись, сейчас будешь чай с малиной пить у меня!
Витя не любил малиновое варенье, но не стал возражать маме и покорно сел на стул. Марина поставила перед ним огромную чашку чая и тарелку со вчерашними пирожками.
- Давай, ешь и поправляйся. Нам ещё с тобой нужно решить вопрос с твоим лесным зверем.
Витя посмотрел на пол и засмеялся, но тут же осёкся и потрогал себя за нос, который немного распух на переносице.
- Мам, а мы можем его оставить себе, когда он поправится?
- Я думаю, что это плохая идея. Он вырастет и станет настоящим зверем, которому нужна воля. Если он задержится у людей, то не сможет охотиться и жить на воле, он просто погибнет.
- Извини, мам, я не знал этого, - грустно промолвил Витя.
- Я думаю, что он скоро поправится, а впереди целое лето. Он ещё найдёт себе семью на воле. Пей чай, остынет.
Марина вытащила из-под воды мешочек с фаршем и отломила маленький кусочек. Размяв рукой, она положила его на блюдце, где была вода, и придвинула ближе к мордочке волчонка. Тот понюхал угощение, лизнул и съел, к великой радости Марины.
- Уфф…какой молодец. Давай, кушай, да я тебя перемотаю.
Послышалось ворчание Марти во дворе, кто-то открыл калитку и шёл к крылечку. Марина отодвинула шторку и приняла равнодушный вид.
- Вот и доктор по вашу душу пришёл…
Клавдия Ивановна скромно постучала в дверь и приоткрыла её.
- Добрый день, или даже вечер, - вежливо поздоровалась она. – Мне передали, что Витя болен. Ты, Марин, не серчай, что я решила к вам зайти.
- Что ты, Клавдия! Очень хорошо, что зашла, - постаралась разрядить ситуацию Марина. – Может быть, чаю?
- Нет, спасибо, Марин. Глянем Витю по-быстрому, да я побегу, - затараторила Клавдия Ивановна.
- Ну что, где же ты так простыл, да ещё и летом? – спросила она, рассматривая горло и слушая дыхание мальчишки. Не дождавшись ответа, который её и так мало интересовал, она заметила перевязанного волчонка.
- Ой, у вас тут щеночек поранился? Как же он так умудрился? Вы вторую собаку решили завести?
- Это…, - хотел было объяснить Витя, что это вовсе не собака, но мама резко прервала сына.
- Ничего, подлечим.
- Ну ладно, я побегу. Всего хорошего, Марина. Витя, поправляйся.
Клавдия Ивановна вышла и затворила за собой дверь. Марина с облегчением вздохнула и тихо сказала:
- Не будем пока никому говорить про волчонка. Пусть выздоравливает.
17
Стенька целый день отирался возле забора Савушкиных, заглядывая в щели между досками, даже бросал камни в огород, но так ничего и не смог выяснить. Только Марти не находил себе места – он то ворчал в будке, то срывался в затяжной лай, поднимая тревогу на весь посёлок. Марина несколько раз выходила на крыльцо, даже подходила к калитке, но так ничего и не заметила.
Стенька боялся не выполнить требование отца. Он должен узнать, что произошло на ручье, когда он с Митяем ушёл оттуда, получив синяк под глазом. Но как это сделать, он так и не смог придумать. Караулить возле дома Савушкиных в проулке на виду у всех соседей он больше не мог. Эту приметную рыжую голову знали все в округе и примечали её издалека. Ни о какой конспирации не могло быть и речи.
Шёл уже второй день, отец давал на всё Стеньке два дня. Мальчишка понял, что ремня ему всё равно не избежать, поэтому в отчаянии он опустил голову и побрёл вдоль чужих калиток. Однажды открылась калитка напротив и оттуда показалась бабка Марья, соседка Савушкиных.
- Стенька, ты чего тут околачиваешься второй день? К Витьке, что-ли?
- Ну…, буркнул под нос Стенька.
- Так болеет он, я слыхала, врач к ним приходит. Так что нечего тут околачиваться, собак всех растревожил, - ворчливо запричитала бабка Марья. – Давай, проваливай отсюда!
Вдоль дороги важно вышагивали два гуся. Стенька попробовал было пнуть одного из них, но тот увернулся и так громко гаркнул на него, что мальчишка прибавил шагу и пошел, не оборачиваясь, по дороге, но не в ту сторону, откуда пришёл, а в другую – к калитке Маслика. И тут ему в голову пришла мысль: «А что, если этот трус Володька что-то знает? Он ведь Витькин друг, как-никак?» Перед Стенькой мелькнул лучик надежды, что он всё-таки избежит ремня, но тут же погас. Володька всегда избегал встреч с ним, они никогда не предвещали ничего хорошего. Захочет ли он разговаривать в ним сейчас? Это вряд ли, но что же делать? Последняя ниточка обрывалась, ведь он даже прижать его к стенке не сможет, Володька струсит выйти из дома.