— Ну и что, это ещё ничего не доказывает! — выкрикнул Маслик.
— Утром водитель самосвала, направляясь в Возвышенск, заметил, как что-то отделилось от кузова машины и скрылось в траве на обочине.
Маслик теребил край стола, его глаза бегали, не останавливаясь ни на секунду.
— Эта сумка найдена на том месте, в траве. Этот «кто-то» был в гараже, выехал из него, находясь в кузове самосвала, спрыгнул с него в придорожную канаву, обронил сумку и, вероятно, сломал ногу. Когда, ты говоришь, тебе гипс наложили? В понедельник, рано утром?
— Какая тут связь? Я упал с крыльца рано утром, когда шёл в туалет!
Капитан Ластьев не проявил никаких эмоций, лишь медленно повернулся к Пете Синицыну, скромно стоявшему возле подоконника.
— Скажи, Козьма, это твой ботинок, который надет на тебе?
— Д-да…
— Мы захватили с собой пару для него, потому что когда тебя выпустят из тюрьмы, гипса на тебе, скорее всего, уже не будет.
Капитан взял у Пети пакет с ботинком, достал его и поставил перед лицом Маслика.
— Итак, давай вернёмся к началу нашего разговора. Я снова предлагаю тебе пойти навстречу следствию, и облегчить себе наказание.
— Но… что это значит? — пытался построить гримасу недоумения Козьма, указывая на ботинок.
— Дааа… Товарищ Маслик, ты или притворяешься, или правда не понимаешь, что если перед твоим лицом ботинок, значит дело в нём! Ты наступил им в машинное масло в гараже, оставил следы вот этого протектора, а в швах и на шнурках масляные остатки. Будем отпираться и дальше? Твои слова теперь, по большому счёту, ничего не значат, суду будет достаточно тех улик, которые имеются. Помочь ты себе не смог, как я заметил, а жаль.
Маслик молчал. Он уже понял, что ему не отвертеться, но не догадывался, что одним эпизодом дело не ограничивалось. Капитан Ластьев выдержал небольшую паузу, чтобы подозреваемый успокоился и перестал теребить край стола, и продолжил.
— Мы знаем, что это ты ограбил магазин! — выпалил следователь. Козьма закрыл лицо руками и промолвил лишь одну фразу «О, Боже!», после чего его плечи задёргались в приступе плача.
— Дайте бумагу, я напишу признание. Вы ведь обещали… Мне страшно…
Маслик взял ручку, собираясь писать признательные показания, но так и не смог ничего вывести, кроме корявого слова «Заявление». Его трясло, он бросил ручку и снова закрыл лицо руками.
— Сколько мне дадут?
— Если напишешь признание, то четыре, а иначе — пять, как минимум. Да ты успокойся, Маслик. Петя, я тебя попрошу, запиши текст, который наговорит задержанный. Надеюсь, подписать-то сможешь?
Фёдор вернулся домой в то утро не просто так. Прошёл слух, что из посёлка рано утром выехала чёрная Волга, а по дороге в поликлинику шла Клавдия Ивановна, словно в воду опущенная, всхлипывая на ходу.
Он вышел из сарая, покачивая ружьём в руке, медленно и внимательно посмотрел вокруг, и пошёл к дому. Прилив мозговой активности пытался расшатать вялое тело, которое уже получило всё, что хотело. Но не за тем он вернулся в это утро домой. Он подошёл к чёрной бревенчатой стене, вытащил из кармана два новых патрона и зарядил их в ружьё, не отдавая себе отчёт в своих действиях. Медленно продвигаясь вдоль досок, закрывающих подполье вокруг всего дома, он периодически наклонялся и гладил их, вглядываясь в щели. Наконец, он выбрал те, которые посчитал нужными для себя, размахнулся и ударил по ним прикладом ружья. Пара досок треснули, Фёдор отбросил в крапиву ружьё и принялся отрывать их, перекидывая щепки через голову за спину. Скоро он достал из-под пола целлофановый мешок, вытряхнул его чуть поодаль, и пошарил по карманам. Что-то грязное и жирное упало в траву: штаны и ботинки, лоснящиеся от масла, блестели на солнце. Через секунду сине-жёлтое пламя поглотило то немногое, но способное пролить свет на события двухлетней давности.
68
Счастливое и спокойное время снова вернулось к Савушкиным. Котов лично приехал вечером к Павлу на своей Ниве и сообщил отличную новость. «С тебя сняты все подозрения, реабилитирован полностью!» Словно мёд, принимал эти речи Павел, он пытался надышаться полной грудью и, одновременно, боялся спугнуть этот момент. Когда директор напомнил ему, что отпуск не отменяется, он его заслужил, и у него ещё почти десять дней, Павел даже слышать об этом не хотел. Трактора требовали ремонта, два из них вообще ночуют в поле, они ждут его рук. «Его рук! Им снова можно доверить важное дело!» Нет, не смог бы он оставаться дома.
Жалкие попытки Марины уговорить мужа немного отдохнуть, не стали успешными. Чудесное утро, несмотря на понедельник, счастливая пара идёт по дороге до развилки, короткий поцелуй, и каждый отправляется своей дорогой, честно и смело смотря вперёд.