Николка малограмотен, но и Джек малообразован. Впрочем, Джек — хозяин и экономист. Он не принимает призывов секретаря партячейки: «Не может быть несознательных коммунаров, а тем более председателей». Рамы в окна дома не вставлены, а Николка «красный обоз составил», отправил зерно государству. И тут звучит мягкая ирония писателя: «Большой кусок красной материи на двух палках тормозил движение».
Бывший деревенский шалопай Николка Чурасов, возглавив партячейку, стал «совсем другим человеком», он в кармане носит наган. И это не ирония. Дело в том, что каждый социальный слой в романе (помещик Кацауров и его сыновья, которые, разорившись, играют в поле в шахматы; зажиточные крестьяне, объединившиеся в свой «лжеколхоз» «Умная инициатива»: бедняцкая группа, имеющая шесть лошадей, слившаяся в коммуну «Новая Америка»; союз бедняков-артельщиков «Кулацкая гибель») имеет свои интересы! Вот эти-то интересы и раздирают на части Чижи, Починки и Кацауровку.
Даже в коммуне отношения складываются не просто. Один любит спать безпросыпа, другой фантазер, третий выпивоха, четвертый занят множеством своих детей, а некий Чувилев «был задумчив, и казалось, что мысли его далеко от коммуны. Иногда он говорит, что думает все время о социализме, когда в каждой деревне появятся тротуар и зверинец и можно будет летать на аэропланах хоть каждый день. Чувилев очень боялся, что не доживет до этого времени, поэтому жалел свое здоровье и от трудных работ отказывался».
К этому можно добавить еще интересы настоящего американца Чарльза Ифкина, уборочного рабочего, недавно приехавшего в СССР, готового за три года создать здесь рай по-американски, но он за всю жизнь ни разу не имел дела с косой или серпом, привык работать только на машинах, поэтому убирать урожай в коммуне вручную не хочет и, по существу, уклоняется от помощи коммунарам.
В романе очень точная социологическая раскладка, и нет примитивного деления людей на героев и антигероев, на друзей и врагов. События большого масштаба — войны, революции, социальные потрясения и преобразования — вызываются к жизни не вождями и не героями, а засухами, перенаселениями, косностью управленческих структур и накоплением взрывоопасного бедняцкого слоя; не революционеры породили экономический кризис в царской России, не они довели страну до технически убожеской отсталости, — одряхлевший аппарат самодержавной власти, но и новые методы руководства, будучи революционно-командными, не смогли вывести российскую деревню из вековой отсталости, а раскулачивание и другие научно необоснованные мероприятия даже усугубили многие проблемы села…
«Что ж, товарищи, пришла пора показать, кто мы есть — советская коммуна или волки-хищники в коммунарской шкуре! По-Яшкиному выходит, что самое для нас подходящее дело спекуляция в компании с Пал Палычем Скороходовым…» — эти слова секретаря партячейки звучат вроде бы актуально и в наши дни. Да, при отсутствии реальных результатов труда всякая самоотверженность со временем выдыхается, энтузиазм иссякает, и тогда возникает подозрение, что кто-то вредит…
А кто может вредить коммунарам? Джек страшно удивился: хлопотал не за себя, а за большинство, но его никто не хочет поддержать. Джек привез из Москвы подаренную ему писателем Летним собаку Боби Снукса, которую приспособили «искать следы врага». Людьми все более овладевают мысли: «Откуда могут быть призраки у нас в СССР?» Подозрение, в данном случае обоснованное, падает на хитрого хозяина Петра Скороходова, возглавляющего «лжеколхоз» «Умная инициатива»; предлагается ударить его в бок электрической искрой, то есть не давать ему электричества. Люди «друг другу не говорили, но чувствовали, что, если не открыть тайного врага, успех и радость общего дела будут всегда под угрозой и что теперь можно ждать любого несчастья».
Специалисты из США приехали смотреть коммуну. Но голос профессора Иллинойского университета не доходит до сознания не только крестьян, но и руководителей: «Продуктивен ли труд, когда нет личной заинтересованности? Я хочу сказать, что результаты труда здесь ведь не принадлежат вам».
Крестьяне разорили помещика, отставного адмирала, у которого было только двадцать лошадей и сорок коров, а в США на фермах по 500 и более коров. Отнятые у адмирала кони и коровы никого в селе не сделали богатыми, потому что дележ не увеличивает производительность труда, чужой хлеб и мясо съели, — и опять голодно. Очередь доходит до дележа кулацких хозяйств, а затем и середняцких… В такой ситуации достаточно искры-слова обреченного на раскулачивание Скороходова: «По его словам получалось так, что Советская власть очень нуждается в хлебе и мясе. Чтобы получать все это, мужиков насильно будут загонять в колхоз».
Все разбежались по дворам, схватились за ножи, начали резать скот. Паника охватила село. Несколько членов «Кулацкой гибели» побежали по дворам и стали уговаривать крестьян бросить дикую затею. Но уговоры не действовали. Каждый орудовал у себя на дворе по своему усмотрению, «страшное бедствие произошло в деревне».
«— Бить вас в морду надо, коммунаров! Продали вы деревню городу! Гнать вас отсюда надо по шеям! Страдания вы мужиков увеличиваете!» На такие речи есть управа; Павла Павловича Скороходова решено выселить из села за контрреволюцию. Бегают коммунары, ищут врагов, пускают по следам собаку, которую кто-то убивает. Татьяна и Пелагея пытаются уберечь Скороходова от раскулачивания, но «борьба сейчас обострилась, сам знаешь», — разговаривают в Москве редактор газеты и писатель Егор Летний — Джека ранят, а его жену убивают…
Писатель закончил свой роман на описании весны 1931 года. Село готовится к новому грандиозному эксперименту — к объединению крохотных коммун и артелей в большой колхоз «Правильный путь»…
Сейчас, более пятидесяти лет спустя после коллективизации, появились разные суждения о ее целесообразности или темпах; дескать, она проводилась «вопреки ленинским принципам», Сталин преднамеренно все трудности приписывал врагам: «Мы имеем врагов внутренних. Мы имеем врагов внешних. Об этом нельзя забывать ни на одну минуту». «И средства преодоления трудностей виделись ему в беспощадном уничтожении врагов, среди которых на первом месте стояли кулаки» (см.: «Коллективизация: как это было», «Правда», 26 августа 1988 г.).
Хочется перечитать концовку романа, последнюю страницу, написанную зорким и мудрым человеком:
«— Видишь теперь наш план? — спросил Николка и ткнул Чарли в бок.
— Вижу! — ответил Чарли. — Вижу ваш план и план всего СССР — идти все время вперед. И если мы будем так двигаться дальше, то…
Чарли не кончил. Угловатая, злющая молния запрыгала в туче, как бы силясь вычеркнуть ее с небес. Гром ударил неожиданно близко и оглушительно. По земле пробежал ветер.
— Что — то? — закричал Николка.
— Честное слово, мы в пять лет действительно перегоним старую Америку.
Чарли сказал это и покраснел. Николка захохотал;
— Нашел чем пугать!..»
Читая роман сегодня, мы воспринимаем его как притчу, где герои-романтики (в большинстве своем люди без образования, не видавшие в жизни никакой техники) берутся с энтузиазмом построить жизнь по «светлым идеалам»; действуют они с задором и оптимизмом. Судьба Джека, Чарли и других персонажей легко предсказуема, а карьера Николки Чурасова, «борца за сознательность», даже очевидна… И на какой бы гром ни намекал писатель Николай Смирнов, он понимал, что малокультурный слой людей, джинном вырвавшийся в период революционного разлома из недр народа, продиктовал условия социально-экономических преобразований. В. И. Ленин добивался введения новой экономической политики, но командно-административная сила приказала готовиться народу к мировой революции, к иллюзорным целям. Упорствовать в заблуждениях и шагать за иллюзорными лозунгами беднейших слоев, а не приобщать их к научному и техническому, социальному и экономическому творчеству — это гибельно для народа, и это было понятно писателю Николаю Смирнову еще в конце 20-х годов. Но кто, какая сила перехватит управленческую инициативу у малокультурных бедняков? На этот вопрос роман ответа не дает.