Леонид Семёнович Заборовский просмотрел отчёты скупщиков акций, как парторг когда-то просматривал ведомости членских взносов, потом заглянул в большой картонный ящик с этими самыми акциями и удовлетворённо хмыкнул.
— Итак, господа, прошу внимания!
Сотрудники стали быстро занимать места за столом и вдоль стен. Это были молодые люди лет по двадцать — двадцать пять. Такие охотно берутся за любую работу, требующую коммуникативных способностей: разносчиков товаров, исследователей общественного мнения, скупщиков акций.
— Неплохо поработали как дамы, так и господа, но господа всё же опять результативней…
— Так мужчинам легче по пивным да рюмочным шариться, — обиженно сказала дородная скупщица с громадной грудью, которая была лет на семь-десять старше остальных. Вначале Заборовский взял ее секретаршей, но потом, осмотревшись, бросил на низовую работу, заменив более молодой и современной Мариной с нормальными женскими сиськами, а не с выменем коровы-рекордистки.
— Неверно, Люсьена Фёдоровна, — строго официально сказал он. — В пивные акции никто не берет, они лежат дома, и без дозволения хозяйки даже пьяный вдрызг мужик ни одну продать не сможет. Поэтому окучивайте женщин, преимущественно дома, и у вас будут отличные результаты. Хотя все и так идет неплохо, но активность придётся нарастить. Из отчетов видно, что многие работяги охотно продают акции, но некоторые умники зажимаются, дожидаясь неизвестно чего. С такими надо работать индивидуально и более настойчиво. Упускать никого нельзя!
Скупщики напряглись, посерьёзнели и, дружно соглашаясь с Заборовским, закивали головами.
— Надо расширять сферу поисков: пройдитесь по пенсионерам, походите по заводским домам. Причем все надо делать быстро! Вы же все знаете, как у нас бизнес делается: кто-то удачно начинает продавать масло — все бросаются продавать масло, сахар — сахар! Так же и здесь! Не сегодня, так завтра богатые люди начнут скупать акции на всякий случай, вот тогда цены подскочат, а у вас начнутся тяжёлые времена.
— Вот так всегда: вчера было рано, завтра будет поздно! — в сердцах воскликнула Люсьена. — Как же тогда жить?
Скупщики рассмеялись.
— А что тут за кипеж, Леонид Петрович? — спросил совсем молодой бойкий парнишка, дающий самые хорошие результаты, и кивнул на закрытую дверь. — Милиция понаехала, какие-то ревизоры, все местные бегают по коридорам с испуганными лицами…
— Не знаю, Юра, — солидно ответил Заборовский. — Одно скажу: нас это не касается!
С каждым днем холодало, часто шли дожди. Говоров, как всегда, мел площадь у комбайна. Листьев убавилось — деревья стояли голыми, но мусора только прибавлялось. Окурки, обрывки газет, картона, тряпки… Несколько дней по площади носились какие-то бумаги с цифрами — Матвеич страшным шепотом приказал их немедленно сжигать в специальном баке.
Из заводоуправления вышел Заборовский. Он покосился на «Волгу» с милицейскими номерами, что стояла у ступеней, подошел к Говорову.
— Здорово, дворянин, — сказал Забор, не подавая руки.
— Здорово!
— Слушай, а чего тут у вас такое? Чего менты вынюхивают? Откуда ревизоры?
— Это не у нас. Это у них, — Андрей кивнул на здание заводоуправления. — Проверяют что-то.
— А что проверяют-то? Что нарыли?
— Да откуда я знаю? Мое дело — двор мести. А ты чего волнуешься? Твою «Артемиду» не трогают?
— Нет, конечно! — пожал плечами Забор. — Мне это без разницы, спросил просто.
Андрей шаркал метлой, посчитав разговор законченным, но Забор не уходил.
— Слушай, а у тебя акции заводские есть? — неожиданно поинтересовался он.
— Есть малость, — безразлично ответил Андрей. — Всем же раздавали.
— Продать не хочешь?
— Да я и не знаю, где они. А кому продать-то?
— Мне и продашь.
— Зачем тебе?
— А как же! Надо бизнесом заниматься. У вас тут хотят машины собирать — дело перспективное. Хочу стать акционером.
— На фиг это нужно? — Андрей перестал работать, облокотился на отполированную ручку метлы. — Акционеров тысячи, и всем жрать нечего!