Сагамор воздел руки к солнцу и начал петь. У него был звонкий сильный голос, которым он превосходно владел.
Люди у подножия лестницы замерли. От Храма и дворца сагамора Инкала спускалась к морю ярусами, выбитыми в горном склоне, и самый ближний к святилищу казался сейчас морем светлых одежд и разноцветных флагов. Людей было тысяч сто или больше - Невара не мог охватить взглядом эту толпу, так как многие сгрудились в улицах, во дворах, на лестницах, ведущих вниз, и оставались невидимыми за стенами домов. Его поражало, как вела себя эта масса народа, соблюдавшая идеальный порядок: ни выкриков, ни ругани, ни толкотни. В Чилат-Дженьеле в таком многолюдстве уже задавили бы и затоптали не один десяток... Но Невара знал, что после церемонии люди мирно разойдутся, и ни один не будет ранен. Любая ссадина или синяк, полученные в этот день, считались плохом предзнаменованием, что было еще одним поводом соблюдать спокойствие.
Сагамор пел. Лица его сыновей сияли улыбками, и Невара не видел на них даже следов тайной неприязни. Это раздражало батаба; его проницательность, опыт и знание душ человеческих были бессильны перед этими людьми. А опыт был немалый! С той поры, как он выбрался из гибельных песков, избегнув оружия бихара, прошло четырнадцать лет, и эти годы он провел не у армейского котла. Он стал искушенным разведчиком и уже не слишком опасался, что его секрет раскроется и придется повторить судьбу отца. Имелось много способов чтобы избежать такой кончины, и все они были доступны главе Надзирающих. Он даже не хотел мстить династии Ширатов; тот, кто убил его отца, умер, не дожив до шестидесяти, и новый - в лучшем случае! - проживет немногим больше. У него, Ро Невары, наследника Оро, хватит времени, чтобы увидеть, как Шираты один за другим ложатся на погребальный костер... К чему им мстить, этим мотылькам-однодневкам? Другое дело, вернуть себе власть!
Он усмехнулся, подумав, что переживет даже сагамора Арсоланы - ведь тот старше его на добрых сорок лет. Заметив эту улыбку, Вашактун насупился, свел губы в тонкую линию и возмущенно цыкнул. «Стану владыкой, - мстительно подумал Невара, - вырежу атлийцев! Конечно, не всех - пусть рубят камень, льют металл и служат в войске. Но бычий помет вроде Вашактуна расплатится кровью!»
В посольском штате он был единственным тасситом, хотя империя держалась на тасситских клинках и тасситской храбрости. Но это изменится, непременно изменится! Когда он станет повелителем, он...
Додумать Невара не успел — один из сыновей владыки чуть отодвинулся, и батаб увидел девушку. Совсем юную, лет восемнадцати, но поза, в которой она стояла, и ее лицо были полны достоинства, той уверенности в себе, которое дается лишь по праву рождения и укрепляется с годами. В ней не было высокомерия или надменности, и ее черты казались не столько прекрасными, сколько чарующими и милыми: золотисто-бледная кожа, алые пухлые губы, изящный носик, огромные зеленые глаза... На мгновение затмился разум Невары и почудилось ему, что он растворяется в этой зелени словно подбитая стрелою птица, падающая на огромный яркий луг. Вашактун толкнул его острым локтем, прошипел: «Не гляди на нее, пожиратель грязи! Это дочь Че Куата!» - и Невара очнулся. Девушки он уже не видел, братья заслонили ее, но видеть не было нужды: ее лицо легло на сердце как печать, как знак, которым скреплено решение богов.
Он не помнил, как добрался до посольского хогана. Верный помощник Кампече-ако напоил его вином, полагая, что если господин не в себе, то лучше уж ему напиться, чем окончательно сойти с ума. Утром Невара был в полном порядке, не жаловался на похмелье и на косые взгляды Вашактуна отвечал приятными улыбками.
Дочь сагамора Айчени больше на праздниках не появлялась, но позабыть ее батаб не смог.
Инкала и Цолан, похищение, 1838 год от Пришествия Оримби Мооль
В Инкалу Дженнак отплыл в начале года, в Месяц Бурь, который у китанских берегов выдался на удивление спокойным.
Советом Невары добраться туда к праздничным дням он пренебрег. во-первых, были в Шанхо срочные дела, а во-вторых, зачем ему глядеть на сагамора и его семейство, выискивая Айчени? Она являлась ему в видениях, то крохотной девчушкой, то девочкой-подростком, то юной девушкой, будто намекая, что время идет и плод зреет. Теперь он знал, кто она, и это знание было безошибочным. Хоть Дженнак не верил в богов, но вынужден был согласиться, что, кажется, они послали ему Невару и сделали это вовремя - по его расчетам Айчени исполнилось чуть больше двадцати. Подходящий возраст, чтобы встретить своего мужчину и зажечь огонь в своем очаге...