Выполняя его заказ, я переписывал пергаменты в сезон Разлива, а когда Разлив закончился, стало известно в Нефати, что аситы опять воюют с кочевниками, и что аситское войско, сражавшееся к северу от нас, разбито, и остатки его бегут к Проливу. В Нофре это не вызвало беспокойства, так как Пролив достаточно широк и на другом его берегу лишь безлюдные скалы, ни лодок нет, ни судов, ни дерева, чтобы связать плоты. Пролив всегда защищал нас, и в Нофре нет ни укреплений, ни громовых метателей, ни воинов, кроме стражей, что следят на порядком на базаре. И думали все, что бихара добьют аситов на том берегу, в сорока тысячах локтей от Нофра, а нас никакое бедствие не коснется. Все, повторяю, так считали, кроме моего хозяина, который выглядел очень обеспокоенным. Сейчас я понимаю, что он намного лучше знал аситов и бихара, чем любой человек в нашей мирной стране, а потому тревожился не зря. И решил он пойти к достойному Хеуб-ка, правителю города, чтобы тот распорядился послать за помощью в Чиргату, а также в нефатские земли, Нижние и Верхние. Но Хеуб-ка сделать этого не пожелал, а ответил тару Джакарре, что...
Воздухолет плыл в ночном небе под яркими летними звездами. Кабину, освещенную эммелитовым фонарем, окружала тьма; чудилось, что корабль застыл неподвижно в черной смоле и пребудет в ней миллионы лет, пока смола не обратится янтарем с запечатанными внутри человеческими существами. Это было не видение - из тех, что обычно посещали Дженнака, а всего лишь игра фантазии; видения подсказывали ему, что полет до Росквы будет благополучен. Однако он с необычайной яркостью представлял золотистый янтарный обломок, а в нем - Туапа Шихе, облаченного в мундир, изящную фигурку Чени и себя самого, сидящего в кресле перед приборами. Неяркий свет озарял их циферблаты и падал на утомленное лицо акдама.
- Тебе надо отдохнуть, Туап, - сказала Чени. — Ты вел корабль весь день.
- Тари Айчени очень добра... — Акдам склонил голову. — В самом деле, я чувствую утомление... Вы сможете следить за курсом, мои господа?
- Да, разумеется. - Дженнак коснулся циферблатов. - Этот прибор показывает высоту, этот - скорость, этот - расход топлива... Направление определяем по магнитной стрелке - точно на запад. Это несложно, Туап.
- Когда корабль летит в воздушном потоке, с ним и дитя справится, - подтвердил акдам. — Главное, не подниматься вверх и не опускаться вниз, двигаться на одной и той же высоте.
- Почему?
- Видишь ли, светлый тар, над земной твердью и океанами дуют ветры, чье направление меняется в разные сезоны года. Мы, летатели, должны не только поднимать и опускать корабль и совершать другие маневры, но также разбираться в воздушных потоках. Сейчас лето, и над Сайберном, на высоте в три тысячи длин копья, проходит течение с востока на запад, в котором летят «Серентины» в Роскву. Но если подняться выше, на четыре тысячи длин, то мы попадем в обратный поток. Корабли используют его при полете из Россайнела в Сайберн и Китану.
- Тонкое искусство! - заметила Чени.
- Тонкое, - подтвердил Туап. — Мы, атлийцы, изучаем воздушные потоки уже триста лет, но разобрались лишь с основными течениями. Без знания о них было бы невозможно пересекать материки и океаны.
С этими словами он удалился в пассажирскую кабину, и вскоре Дженнак различил тихое похрапывание. Ему спать не хотелось; они с Чени подремали днем. Глядя в плотную вязкую темноту и размеренно вдыхая воздух, он представил занавес Чак Мооль, разорвал его и увидел большой воздушный корабль, опустившийся к причальным мачтам. Поле под ним было залито сиянием прожекторов, высвечивавших каждую травинку, но на небе горели первые звезды. Еще не ночь, но уже вечер, сообразил Дженнак, наблюдая, как из гондолы сбросили лестницу. Потом в проеме люка появилась знакомая фигура, он всмотрелся в лицо прибывшего, судорожно вздохнул и вышел из транса.
Чени с тревогой глядела на него.