- Ты...
- Да, моя чакчан. Но я уже здесь, с тобой.
- Ты выглядишь обеспокоенным.
- Немного, но не очень сильно, - произнес Дженнак. - Невара не оставил нас. Догадался, что мы собираемся в Роскву. Он уже там.
Его подруга зябко повела плечами.
- Упрямый!
- Все тасситы упрямые. Но надолго его не хватит, чакчан. Еще каких-то семьдесят лет, и... - Дженнак, изображая покойника, закрыл глаза.
- И семьдесят лет мы будем от него бегать? - сердито сказала Чени.
- Я не согласна! Ты не хочешь, так я сама его зарежу!
- И мир лишится еще одного светлорожденного, - с печалью добавил Дженнак. - Не тревожься, милая. Попадешь к нему в лапы, я снова тебя украду. Как тогда в Долане.
Сердитое выражение исчезло с ее лица. Чени негромко рассмеялась.
- Снова украдешь? Сколько можно красть одну и ту же женщину!
Они замолчали. Дженнак больше не пытался проникнуть в будущее сквозь завесу мрака, а представлял леса и реки, горы, холмы, болотистые топи, лежавшие внизу под кораблем. Сайберн был так огромен, так велик! Умельцы-искусники, чертившие карты, утверждали, что он занимает едва ли не седьмую часть всей планетарной суши, и что эйпонский лес лишь продолжение Сайберна, ибо когда-то, в далеком прошлом, материки смыкались, и не было ни Эйпонны, ни Азайи, ни Риканны с Лизиром, а только один гигантский континент. Дженнак этому верил. Людей ученых и любопытных становилось больше, и за последние десятилетия планету изучили гораздо основательнее, чем за предыдущие века.
Ночь, тишина и бесконечное пространство под звездным небом... Все это будило воспоминания, память о днях, когда он появился здесь впервые, взглянул на этот лес и подумал: здесь можно прожить всю жизнь, даже такую долгую, как у кинну...
Тэб-тенгри, 1697-1755 годы от Пришествия Оримби
До рождения Чени было еще далеко, а до той цоланской кражи еще дальше. Покинув Святилище Глас Грома с началом весны, Дженнак отправился на корабле в Ханай. Помнились ему слова О’Каймора, старого пирата; тот утверждал, что миром будут править не меч и копье, а деньги, золотые и серебряные чейни. В своей далекой юности Дженнак, возможно, не сумел оценить мудрость кейтабца, но теперь он был человеком зрелым, в недавние годы - правителем народов и земель, вождем, увенчанным белыми перьями. И было ему ясно, что О’Каймор прав, так как повсюду росли города с лавками и мастерскими, верфями и торговыми дворами, всюду бороздили моря корабли, наводились мосты, прокладывались дороги, и чаще тянулись по тем дорогам караваны купцов, а не отряды воинов. Росло богатство, и зримым его выражением был не только драгоценный металл, но и многое другое: рудные шахты, кузницы, порты, скот, зерно и ткани. Власть словно бы разделилась и принадлежала теперь не только сагаморам и сахемам, но также владельцам этих богатств, и Дженнак понимал, что у одних - явная власть, у других - тайная, а чья сильнее и больше, покажет время. И если отринул он власть вождя, то должен взять кормило тайного правления, наложить свою руку на богатство и обрести новую мощь.
Ханай для этого был самым подходящим местом. Основали его полвека назад, но город уже перерос Лондах и Серидн, ибо находился в центре риканских земель, а к тому же на берегу Длинного моря. Все дороги вели в Ханай: с севера, из Земли Дракона, и с юга, из Лизира и Нефати, с запада, из Иберы и Бритайи, и с востока, из Эллины и страны россайнов. Город поднимался как тесто с доброй закваской; строились дворцы, ломились от товаров склады, разбивались парки, украшались статуями площади, а в трех гаванях было тесно от кораблей. Стал Ханай столицей Атали, и правили здесь потомки Джемина, дочь его и внуки. К ним Дженнак и явился.
Чейкане, третьей дочери Джемина от знатной аталийки, исполнилось пятьдесят, и Джерит, старший из ее сыновей, уже выглядел зрелым мужчиной и сильным воином. Его судьба была предрешена: он станет Протектором, и от него начнется род владык Атали, связанных кровью с Иберой, Бритайей и другими землями Риканны. Джума, второй сын, был при Чейкане советником и отличался не столько воинской доблестью, сколько талантами к счету и быстрой оценке товаров. Дженнаку он напомнил Джакарру, старшего брата, надзиравшего в далеком прошлом за Очагом Торговцев в Одиссаре. Возможно, свои способности Джума унаследовал от Джакарры, ведь была в нем не только арсоланская кровь, но и одиссарская: Чейкана приходилась Дженнаку внучкой, а ее дети - правнуками.
Дженнак им открылся. И было решено, что станет Джума его доверенным лицом, управителем его богатствами об этом написал Дженнак грамоту на семи языках Риканны, а также на одиссарском и майясском. Под руку Джумы отходили дворец в Лондахе, земли в Бритайе и стране фарантов, а главное, многочисленные рудники в горах Норелга, Атали и Эллины. А сам Дженнак, закончив с этим делом, купил лошадей и повозки, нагрузил их винными кувшинами, нанял охранников и погонщиков и отправился на восток под видом торговца.