Вернувшись к себе, Дженнак велел седлать коня, а одному из доверенных слуг — собираться в дорогу. Со слугой он отправил письмо накому Чиргаты, зная, что это почти бесполезно - лишь правители страны могли просить о помощи. Но если бы и попросили, помощь уже запоздала - той же ночью аситы начали форсировать пролив.
Они плыли на огромных понтонах, сделанных из оболочек четырех или пяти воздушных кораблей. Воздухолет смог бы поднять сотню воинов, а на понтонах размещалось впятеро больше, так что идея была правильной. Оболочку разрезали на части, заполненные легким газом, поверх настелили обломки кабин, фургонов и всего, что нашлось под рукой, лошадей бросили, но оружие сохранили. Гребли досками и продвигались вперед небыстро, но берег был не столь уж далек, путь освещала луна, а теплые воды Пролива находились в спокойствии. Эта переправа в Нефати была нарушением Договора, но кто думает о таких мелочах, когда за спиною враги?.. Когда жизнь висит на острие клинка, страх туманит голову, а в ушах звучат крики бихара и топот их скакунов?..
С нарушением пришлось бы смириться, разместить аситов во временном лагере, послать им лекарей и пищу и ждать, когда придут за ними воздухолеты или корабли. Хуже оказалось другое: беглецы задержались на восточном берегу - сборка понтонов требовала времени, а сумятица при посадке была неизбежной, - и к середине ночи бихара их догнали. Успевшие отплыть, тысячи полторы здоровых и раненых, высадились на рассвете в гавани Нофра, остальных номады перебили, захватив готовые понтоны. Солнце не успело подняться в зенит, как от восточного берега отчалили два десятка больших плотов с людьми и лошадьми. Пролив все же не стал последним морем! Бихара переправлялись вслед за врагами в обетованную землю, богатую и беззащитную!
Наблюдая за ними, Дженнак подумал, что один боевой драммар справился бы с этим нашествием, расстреляв понтоны из метателей. Но драммары были далеко, в Длинном море у Чиргаты, а в Нофре нашлось лишь несколько сторожевых галер. Они вышли в море, но, осыпанные тучами стрел, поторопились укрыться в гавани.
Дженнак, однако, понимал, что в этот день надежных укрытий в Нофре не будет. Не приходилось ему бывать в пустынях бихара, но в прошлом, далеком-далеком прошлом, встретился ему певец из этой страны, человек, отринувший оружие; встретился, стал ему другом и верным спутником и погиб на ступенях цоланского храма, обороняя святыню от тасситов. Амад — так звали певца - рассказывал о своих соплеменниках, и помнилось Дженнаку, что этот народ жесток и кровожаден и споры привык решать секирой и мечом. Не люди, а стая жалящих оводов! Зря аситы разворошили их гнездо...
Он вернулся в свой хоган и велел, чтобы женщин сажали в повозку и везли куда-нибудь подальше, а слуг-мужчин отправил в город, чтобы кричали на всех площадях о неминуемой опасности и о том, что нужно покинуть Нофр. Не все послушались этого совета: кто жалел богатство и дом, кто не верил в опасность, кто думал, что князь защитит или откупится от кочевников. А бихара уже резали в гавани аситов, уже скакали по улицам Нофра, рубили стражей в княжеском дворце, и дикий их клич вздымался над городом. Плоты отправились назад за пополнением, за ними поплыли захваченные галеры с гребцами-нефатцами, уже невольниками, берег был залит кровью, а на воде колыхались сотни трупов. Затем вспыхнуло пламя над храмом Птицы Ниаи, и Дженнак вспомнил рассказы Амада: его соплеменники жгли чужие святыни, чтобы унизить побежденных. Аситы были уже мертвы, и кроме телохранителей Хеуб-ка никто не оказывал сопротивления, а у Дженнака даже таких бойцов не имелось. Что мог он сделать? Сел на коня и помчался в Хеттур, ближайший город, а за спиной его плыли над Нофром дымы, слышался лязг оружия и вопли погибающих. Так началась Нефатская Резня.
Потом, на протяжении лет двадцати или больше, спорили историки Бритайи, Атали и Иберы с учеными людьми Нефати о количестве номадов, переплывших Пролив. Все сходились в том, что в первом отряде было две или две с половиной тысячи воинов и пятьсот-шестьсот лошадей — больше не поместилось бы на плотах. Но сколько пришло в следующие дни? Нефатцы утверждали, что не менее ста тысяч, а риканцы это оспаривали, напоминая, что с аситским войском, по данным воздушной разведки, сражались тридцать тысяч всадников, и значит, больше попасть в Нефати никак не могло. Спор касался национального престижа: нефатцы упирали на свой героизм в боях с захватчиками, а их оппонентам казалось, что стотысячная орда прошла бы Нефати из конца в конец, оставив в развалинах жилищ и в сгоревших рощах пару миллионов трупов. А такого все же не произошло! Когда номады добрались до восточной протоки Нилума, там уже стояло войско из Чиргаты и ополчение Нижних Земель, и продержались они, пока не подоспела помощь Протекторов Эллины, Атали и с острова Синцил. Выстоять против сотни тысяч было бы им невозможно, да и сражаясь с тридцатью то войско полегло наполовину.