- Ты прав, - задумчиво сказал Дженнак. - Вы изгоните аситов, но борьба на этом не закончится, и я предвижу: будут, будут еще схватки за власть над миром! Не только в Сайберне и Россайнеле, но на всех материках, во всех морях и океанах... Ваша страна огромна, богата, многолюдна, и если к этому добавить знания, соперников у вас не будет. Вы станете первой державой на свете! Но...
- Но?.. - прервал Всевлад затянувшееся молчание.
- Нужно помнить, что в знании скрыта не только великая мощь, но и великая опасность. Мейтасса, Провидец Грядущего, предупреждал об этом. Сказано в Пятой из Священных Книг: мир будет принадлежать людям - в том случае, если они не погубят его!
Нево, сын Всевлада, слушал как зачарованный. Затем сказал:
- Могу ли я спросить? - И, дождавшись отцовского кивка, продолжил: - Мир огромен, мой господин, он так велик, что даже на воздушном судне за месяц его не облетишь. Человек же перед ликом мира мал, ничтожен и живет не так уж долго. Ни с бурей нам не справиться, ни с землетрясением, ни с большим пожаром... Разве можем мы погубить мир?
- Можем, - ответил Дженнак, - можем! Силой знания, направленной во вред.
- А чтобы этого не случилось, - добавил Всевлад, - нужно держать знания в надежных руках и помнить о долге перед людьми и богами. Сегодня мы обсуждали, как достичь свободы Россайнела и почти во всем пришли к согласию. Возблагодарим же за это богов!
Он сделал широкий жест, предлагая следовать в соседнюю комнату.
Это помещение оказалось небольшим, украшенным деревянными панелями с резьбой и полотнищами шести божественных цветов. В стене напротив двери была полукруглая ниша, в которой стояли мраморные изваяния богов, а у их ног, на столике, сверкала драгоценным переплетом Чилам Боль, полный свод кинара, включавший пять Священных Книг. Дженнак знал, что в особом почете у россайнов Благой Тассилий или Мейтасса, в честь которого было возведено святилище на площади. В именах других богов звучали отзвуки древних верований, мелодии времен, когда Шестеро еще не явились в эти края - кстати, не с захватчиками-аситами, а с купцами и путниками из Рикан- ны. Арсолана тут звали светлым Соланом, Коатля - Керуном, богом воинов, а Хитроумного Одисса - Истоком-хитрецом. Сеннам, он же Семица, являлся покровителем странников, а Тайонел, по-местному Нелва, был, как и в Эйпонне, владыкой земли и текущих по ней вод. В остальном религия кинара не претерпела изменений.
Втроем они приблизились к статуям богов, остановились в позе молитвы, и Всевлад, закрыв глаза, что-то беззвучно зашептал. Дженнак, хоть и не верил уже в Шестерых, последовал его примеру, обращаясь к Одиссу Прародителю. Однако глаза его были распахнуты, и он заметил, что молодой Ах-Хишари молитвы не творит - губы Нево не шевелились, и на богов он взирал не со смиренной надеждой, а скорее с дерзостью. Еще один плот просвещения, подумалось Дженнаку.
Закончив молитву, Всевлад поднял лицо к небесам и произнес
- Все в руках Шестерых!
- Да свершится их воля! - откликнулся Дженнак. Потом сказал: - Хочу я посетить Эммелитовый Двор. В ту ночь, когда мы прилетели, увидел я немногое.
- Твое желание - закон, гость дорогой, - молвил Ах-Хишари, направляясь к лестнице. - Там есть гостевые покои, и Чегич часто в них бывает. Переночуешь и встретишься с ним. Нево с тобой поедет, все покажет. Двор для него что собственная ладонь.
Юноша радостно улыбнулся. Покосившись на него, Дженнак спросил:
- Чегич прячется в Эммелитовом Дворе?
- Не совсем. При нужде и другие места найдутся, чтобы спрятаться, но откуда бы он ни вернулся, всегда посещает Двор. Такой у него обычай, мой лорд. Говорит, что среди умных людей ему приходят умные мысли. - Отдернув рукав, Всевлад посмотрел на измеритель времени. - Пора бы и к трапезе... Надеюсь, красавицы наши уже здесь, хотя могу и ошибиться. Пока все лавки не обойдут, не рассмотрят товар и половину не унесут, не успокоятся...
Но Чени уже возвратилась и весело щебетала с Поляной, женой Всевлада, и его дочерью Светозарой. Мужчины совещались, а женщины, под присмотром Венца, Туапа Шихе и трех охранников, гуляли по торговым заведениям - Чени хотела возместить сгоревший гардероб, а Светозара с Поляной приняли в этом живое участие. Поход был успешным - диваны в зале третьего яруса были завалены свертками и коробками. Чени уже переоделась в новое, и Дженнак заметил, что ее волосы уложены в хитроумную прическу и заколоты гребнем чеканного серебра.
В трапезной, где был накрыт стол, они сели рядом, напротив Всевлада и его супруги. Глаза Чени сияли. Расправляясь с цыпленком, она сообщила Дженнаку, что лавки в Роскве куда богаче, чем в Шанхо, и в них нашлись даже нефатские благовония, что в портняжных мастерских трудятся редкие искусники, что у Светозары, юной девицы на выданье, есть жених, который здесь зовется суженным, что она выучила массу новых слов и знает теперь, как на россайнском будут шелк, кружева, ожерелье и те детали туалета, что скрываются под платьем. От еды, вина и застольной беседы Чени раскраснелась и стала хвалить росковитских купцов: такие, мол, обходительные! Шевельнет Поляна пальцем, со всех ног бегут, сладости подносят, мечут на прилавок ткани, тащат сапожки и пояса, а самоцветы и жемчуг сыпят горстями. Только одна у них странность: деньги взять никто не пожелал!