Главный универсальный магазин в городе содержал некто Мэннинг, верный сторонник Брандера, гордившийся их знакомством. Этим вечером сенатор явился к нему в контору, где вовсю кипела бурная деятельность.
– Мэннинг, – сказал он, – не могли бы вы сегодня вечером кое-что для меня предпринять?
– Конечно же, сенатор, конечно же, – ответил торговец. – Давно вернулись? Рад вас видеть. Непременно готов помочь.
– Приготовьте, пожалуйста, все, что нужно для Рождества на семью из восьми человек – отец, мать, шестеро детей. Елку, продукты, игрушки – ну, вы меня поняли.
– Конечно, сенатор, конечно.
– О цене не беспокойтесь. Главное, чтобы всего хватило. Я дам вам адрес. – Сенатор взял блокнот, чтобы его написать.
– С превеликим удовольствием, сенатор! – воскликнул Мэннинг, которого происходящее тоже весьма впечатлило. – С превеликим удовольствием. Вы всякий раз столь щедры!
– Будет вам, Мэннинг, – сказал сенатор без особой радости, поскольку что-то ответить было нужно. – Заказ отправьте немедленно, счет пришлете мне.
– С превеликим удовольствием, – все, что смог ответить пораженный и всецело одобряющий происходящее торговец.
Сенатор вышел, но потом, вспомнив про родителей, посетил также портного и сапожника, где, сообразив, что о размерах может лишь гадать, сделал заказы с возможностью обмена. Закончив свои труды, он вернулся в номер.
– За углем ходят, – крутилось у него в голове. – И о чем я только думал? Больше нельзя про них забывать.
Глава IV
Желание убежать, которое испытала Дженни, вновь увидев сенатора, было вызвано тем, что она считала своим позором. Ей было стыдно даже подумать, что он, так хорошо к ней относящийся, застал ее за столь низким занятием. Как свойственно девушкам, она была склонна воображать, что его к ней интерес зависел от чего-то куда более высокого.
Когда Дженни наконец добралась домой, другие дети уже сообщили миссис Герхардт о ее бегстве.
– Чего это ты? – спросил Джордж у сестры, не успела она войти.
– Ничего, – ответила она, однако тут же повернулась к оказавшейся рядом матери и сообщила: – Там был мистер Брандер, и он нас заметил.
– В самом деле? – негромко воскликнула ее мать. – Значит, он вернулся. А зачем ты сбежала-то, дурочка?
– Ну, я не хотела, чтобы он меня там видел.
Миссис Герхардт не могла не посмеяться над замешательством дочери и рассказами других детей о ее бегстве, хотя втайне понимала ее чувства и разделяла их. Очень жаль, думала она, что почтенный сенатор все это видел.
– Ну, может статься, он тебя не узнал, – сказала она.
– О нет, узнал, – прошептала Дженни. – Он меня три или четыре раза по имени окликнул.
Миссис Герхардт лишь покачала головой.
– Что там у вас стряслось? – спросил Герхардт, показавшись в дверях. Весь этот разговор он слышал из соседней комнаты.
– Ах, ничего особенного, – ответила мать, которой совсем не хотелось объяснять, сколь много теперь для них значила личность сенатора. – Когда дети ходили за углем, их напугал какой-то мужчина.
Беспокойство ясно отразилось на лице Герхардта, но сказать ему было нечего. Жаль, что на долю его детей выпало подобное, однако что тут поделаешь? Увидев, что остальные смеются над случившимся и склонны рассматривать все как веселое приключение, он тоже улыбнулся.
– Может быть, скоро мы и сами купим угля, – добавил он.
Еще ближе к вечеру доставили рождественские подарки, и вся семья пришла в крайнее возбуждение. Ни Герхардт, ни его жена не могли поверить собственным глазам, когда перед их домом остановился фургон и жизнерадостный приказчик принялся заносить все внутрь. Все попытки его остановить или убедить, что он ошибся адресом, оказались напрасны, оставалось лишь с совершенно естественной радостью взирать на растущую кучу коробок.