– Плохи дела, – сказал себе Бас, пока его вели обратно в камеру, имея в виду исключительно отца. – Что только мама подумает?
При этой мысли он испытал прилив нежности.
– Что ж я его с первого-то удара не вырубил, – пробормотал он. – Вот я болван, что попался.
Глава VII
Результат последующих событий всецело определился бедностью. Времени что-то предпринять у Герхардта не было. Он не знал никого, к кому мог бы обратиться с двух ночи до девяти утра. Он пошел домой, чтобы поговорить с женой, после чего вернулся на пост. Его сердце, однако, было готово разорваться. В разговоре с женой они обсудили возможные варианты и способы их достижения, но кто не знает, сколь ограничены бедняки в своих ресурсах? Вспомнился только один человек, способный и, хотелось верить, желающий как-то помочь. Речь шла о Хэммонде, стеклозаводчике, которого, впрочем, сейчас не было в городе. Герхардт про то не знал.
Когда пробило девять, он один отправился в суд, поскольку было решено, что остальным туда лучше не ходить. Об исходе дела нужно было сразу же сообщить миссис Герхардт, так что из суда ее муж направился бы прямиком домой.
Городским судьей был тощий, жилистый человечек, предпочитавший идти по жизни посмеиваясь – уже в самой этой комбинации заключался определенный юмор. Он считал сопутствующие вольности, с которыми нередко интерпретировал законы, естественными и даже полезными, ведь от его настроения тут, в сущности, ничего не зависит.
В очереди на скамью подсудимых Себастьян оказался не первым, перед ним было еще семеро. Герхардту пришлось сесть на заднюю скамейку, поскольку сказать в защиту сына ему было нечего. Когда полицейский, которому инспектор сдал своего пленника, услышал восклицание судьи: «Кто следующий?», он подтолкнул Себастьяна к оградке и объявил:
– Хищение угля, Ваша честь, и сопротивление аресту.
Судья внимательно, сощурив левый глаз, посмотрел на Себастьяна, и исцарапанное лицо парнишки произвело на него самое неблагоприятное впечатление.
– Ну-с, молодой человек, что вы имеете сказать в свою защиту?
Герхардт, увидев, как грубо его сына вытолкнули к судье, вскочил на ноги. Оставаться в стороне он не мог. Протиснувшись вперед, он оказался совсем рядом со скамьей подсудимых, где его перехватил судебный пристав, отпихнув назад с восклицанием:
– Куда это вы?
– Это мой сын, – ответил Герхардт, – я хочу говорить с судьей.
– Кто у нас свидетели? – продолжал тем временем судья. Услышав какую-то суматоху, он прервался, чтобы оглядеть зал.
– Что за шум? – спросил он.
– Этот человек утверждает, что он отец подсудимого, и желает дать показания, – сообщил стоящий рядом пристав.
– Пусть стоит за оградой и ждет, пока вызовут, – недовольно проговорил судья. – Итак, юноша, при каких же обстоятельствах вам подбили глаз?
Себастьян поднял на него взгляд, но сразу отвечать не стал. Арестовавший его сыщик наклонился вперед и начал объяснения:
– Это я его задержал. Он влез на принадлежащий компании вагон. Пытался вырваться, а когда я его схватил, напал на меня. Вот свидетель, – добавил он, указывая на пришедшего на помощь подмастерья.
– Вот оно как, воровал уголь и стал драться, когда попался, – отметил судья, разглядывая арестанта с высоты своей кафедры. – Что ж, Герхардт, вы и вправду похожи на драчуна. Надо полагать, тогда вам и глаз подбили.
Себастьян, в котором кипели юношеские гордость и стыд, опустил взгляд, но снова промолчал. Он и не знал, что ему сказать, не соврав при этом.
– Это он вас так ударил? – поинтересовался судья, глядя на распухшую скулу инспектора.
– Да, сэр, – подтвердил тот, довольный шансом отомстить еще и за это.
– Позвольте сказать, – вклинился в разговор Герхардт, наклонившись поближе, – это мой сын. Его за углем послали. Он…
– Мы не возражаем, когда уголь собирают рядом с путями, – перебил его инспектор, – но он его с вагонов сбрасывал, а внизу еще с полдюжины ребят было.
– Вы что же, не в состоянии заработать достаточно, чтобы не лазить за углем на вагоны? – спросил судья и сразу, не давая ни отцу, ни сыну времени ответить, уточнил: – Ваша профессия?
– Вагоностроитель, – ответил Себастьян.
– А ваша? – обратился судья к отцу.
– Сторож на мебельной фабрике Миллера.