— Фанатиков, — подсказал профессор Кволт. — Скорее всего, так будет правильно. Это слово на многих диалектах обозначает религиозных маньяков.
— Как бы то ни было, девушке предстояло подвергнуться пыткам и умереть. Но у нее была непотребная и развратная сестра, которая догадалась, что произошло с несчастной невестой и последовала за волшебником в его дом. Там она узнала, что собираются сделать с ее сестрой, и предложила самому главному джинну заключить договор. Договор был такой: если юную невесту выпустят на свободу, то она обязуется до конца дней своих· быть шлюхой джиннов и никогда не выходить замуж. Я все правильно говорю, профессор Кволт?
— Да-да, пока что да, — ответил он. — Все соответствует древним обычаям.
— Дальше мне было трудно разобраться. Но, насколько я уловила, та самая непотребная сестрица дала себе обещание, что в один прекрасный день она отомстит мудрецам и джиннам и отплатит им за все зло и страдания, причиненные ими невинным людям. Но несмотря на то, что сестра невесты стала шлюхой джиннов и ее насиловали, истязали, совершали жестокие религиозные ритуалы в самых изощренных и отвратительных формах, ее сестра-красавица осталась в плену у фанатиков и умерла медленной и страшной смертью. Ее мучили ужасно. Так, например, ей вскрыли живот, вложили в чрево змею и зашили рану. А о других пытках и ритуалах мне даже страшно рассказывать.
Когда Анна окончила свою речь, воцарилось тягостное молчание. Я сделал солидный глоток виски и наслаждался ощущением жгучего аромата на языке. Доктор Джарвис стоял молча и неподвижно, глядя в окно на темные лужайки перед домом, а профессор Кволт сидел, опустив голову и закрыв лицо руками.
Затем профессор сел прямо и поднял голову:
— Я знаю, о чем мы все думаем. Вопрос в том, принимать все это всерьез или нет?
Анна поставила стакан на стол.
— Я не вижу причин пренебрегать этим рассказом, сказала она. — Все, что рассказала Маджори, соответствует тому, что вы рассказывали нам об Али-Бабе и его «Сорока Разбойниках». Девушку взяли в плен сектанты нцваа. Все сходится.
Кволт задумчиво потер подбородок и посмотрел на Анну своими усталыми глазами.
— Все это так, Анна, все так. Но эту историю мог бы рассказать любой, кто более-менее знаком с. историей магии Среднего Востока. Об этом есть книги в доме вашей крестной, мистер Эрскайн. И если она знает этот язык, тогда очевидно, что у нее была возможность познакомиться с мифами и легендами.
Я загасил окурок в пепельнице.
— В этом стройном объяснении есть уязвимое место, профессор. Маджори не знала никаких иностранных языков, ее абсолютно не интересовали антикварные вещи и книги Среднего Востока. Она рассказывала мне, что Макс часто присылал из поездок по Востоку посылки, и она даже не утруждала себя, чтобы открыть их. Более скучной натуры трудно представить.
Доктор Джарвис повернулся к нам.
— В таком случае, — спросил он, — как же она могла связно рассказать столь длинную и сложную историю? Она одержима или загипнотизирована? Или нам все это почудилось?
— Думаю, последнее исключается, — ответила Анна спокойно. — Я думаю, невозможно, чтобы Маджори Грейвс знала этот древний язык.
— Быть такого не может, — добавил доктор.
— Политикам известен метод обучения языку по оригинальному методу, за одну ночь, — вставил профессор Кволт.
У меня возникло чувство, что он скорее проверяет уверенность Анны, чем критикует ее.
Анна покачала головой:
— Такой диалект за одну ночь не выучить. Это все равно, что учить кунг-фу, не имея понятия о его внутреннем содержании и культуре тела. Можно освоить движения в боевом кунг-фу, но если вы не знаете культуры этой борьбы, то никогда не станете мастером. А выучить культуру кунг-фу нельзя за одну ночь.
Профессор Кволт одобрительно пыхтел трубкой.
— Ну ладно, все равно, — сказал он. — Так какие еще есть мнения?
Все замолчали, затем заговорил доктор Джарвис:
— Насколько я понимаю, есть только два варианта. Либо миссис Грейвс была одержима демоном, который вещал ее устами, либо была загипнотизирована кем-то и потому заговорила на незнакомом ранее языке, даже не понимая смысла.
— Ну, и что вам кажется более приемлемым? — спросил профессор Кволт.
Он разговаривал с нами, как терпеливый лектор университета, который приглашает студентов высказывать свои соображения. Но никто из нас ничего путного не придумал.
Я обычно с трудом логически рассуждаю, вся моя логика состоит из манипулирования первыми пришедшими в голову мыслями.