— Макс опечатал дверь. Бывало, раньше я часто ходила в башенку, полюбоваться пейзажем. Ты же знаешь, какой замечательный вид открывается оттуда. Но он настоял, чтобы сосуд был заперт там, и не позволял мне приближаться к нему. Я знаю, что это звучит нелепо, я и сама часто думала, что он сошел с ума, но во всем остальном он был совершенно нормальным человеком, если не считать, конечно, его характера. Его беспокоило что-то, связанное с этой амфорой, он чувствовал, что должен запереть ее в башне.
— Мне бы хотелось взглянуть на нее, Маджори.
Она тут же схватила мою руку и побледнела.
— Нет, нет, ты не должен этого делать! Пожалуйста, Гарри. Макс особенно упирал на то, что к амфоре нельзя прикасаться. Придется сжечь этот дом, чтобы не трогать сосуд.
— Сжечь дом? Маджори, но ведь амфора превратится в угли. Я думаю, нам необходимо подняться в башню и по смотреть на эту диковинную вещь, которая так беспокоила Макса. Может, в амфоре лежат лоскутки старой одежды от какого-нибудь больного араба, и Макс просто боялся, что мы все заразимся чумой или чем-то еще. Ради бога, Маджори, неужели ты так боишься этой склянки?
— Макс боялся.
— А вот я не боюсь. И не думаю, что это будет великой мудростью — сжечь дом ради какого-то древнего горшка, в котором, возможно, хранится консервированный инжир.
В этот момент из дома вышла Анна и направилась к нам по некошеному газону. Ее вуаль развевалась от свежего морского ветра.
— Кто это? — спросила Маджори. — Твоя подруга?
— Ее зовут Анна, — сказал я. — Мы только что познакомились.
Маджори собралась еще что-то сказать, но Анна уже подошла и, стоя в двух метрах от нас, обратилась ко мне:
— Я бы не хотела тебя торопить, но уже больше часа, и я ужасно хочу есть.
— Уже столько времени? — спросила Маджори. — Я и не заметила.
— Я пообещал Анне взять ее на ланч в «Плимут», объяснил я. — Мы собирались поесть вареных омаров.
— Пойдемте с нами, — предложила Анна. — Я уверена, что Гарри с удовольствием угостит свою крестную мать, как и малознакомую чудачку вроде меня.
Я посмотрел на нее. Вот уж чего мне действительно не хватало, так это присутствия Маджори Грейвс со своей болтовней о горшках, портретах и прочей дребедени. Моя идея, провести приятный дружеский ланч в «Плимуте», а затем прокатиться на пляж и поваляться в песке, начала быстро разрушаться. Вот ведь дура, такую свинью мне подсунула! Я выдавил кислейшую улыбку, на какую только был способен. А эта паршивая девчонка ответила еще более кислой улыбкой!
Когда мы вернулись в дом, большинство гостей уже собрались уходить, и нам пришлось ждать, пока Маджори всех поблагодарит и выслушает подобающие соболезнования. Солнце палило нестерпимо, и я в своем черном костюме медленно подтаивал. К тому времени, когда мы наконец собрались идти, я похудел минимум фунтов на пять.
«Плимут» — спокойный и элегантный белокаменный ресторанчик, стоящий под раскидистым каштаном на маленьком ухоженном Тресковом Мысе. Этот ресторан сохранился с восемнадцатого века. Напротив «Плимута» через дорогу находилась старая церковь времен колонизаторов с позолоченными часами и опрятной зеленой оградой. Мы зашли внутрь ресторана, сели за столик из темного дуба У старинного окна и завладели вниманием суетливой старухи в деревенском переднике — официантки. Она обладала. талантом смахивать крошки со стола прямо на колени посетителям.
Мы заказали омаров, после чего я вышел на улицу, чтобы купить для нас троих бутылку коньяка. К этому времени солнце уже стояло в зените и палило нещадно. Черно-белая пятнистая собака лежала под соседним деревом, вывалив язык и тяжело дыша, а неподалеку в своей машине отдыхал местный полицейский в надвинутой на лоб фуражке.
Когда я вернулся в ресторан, то застал Анну и Маджори за оживленным разговором об амфоре Макса. Маджори повествовала о том, как Макс решил запереть амфору в башне. Анна внимательно слушала; не скрывая своего восхищения.
— О боже! — простонал я. — Опять мы вернулись к этому. Истинное слово, Маджори, лучше бы ты выбросила эту древнюю рухлядь и забыла о ней раз и навсегда.
Анна обиженно посмотрела на меня.
— Напрасно, Гарри, все это очень интересно, — сказала она. — Возможно, это волшебная амфора.
Я откупорил бутылку и наполнил рюмки.
— Не сомневаюсь. А это — волшебный нектар.
Анна отпила немного.
— Какой-то странный вкус, на коньяк, по-моему, не похоже. Сколько стоит эта дрянь? Семьдесят центов за бутылку?
Я посмотрел на этикетку:
— Должен сказать, что это истинно французский, на сто процентов французский коньяк. Произведен в Милуоки, Висконсин. Выпьете пару бутылок и забудете обо всем, что вас тревожит.