А сверху — лошадиная морда. Изящная, конечно, но лошадиная. Нет, я человек высокой культуры и широких рамок, но даже я не смог преодолеть этот барьер. Помогло, конечно, то, что Сонисорра Кригла Эквестри не испытывала похоти, хотя против секса (как против комплекса прикосновений) ничего не имела. Да, именно это и спасло положение, точно. Я без взаимности не могу!
В общем, это были долгие отношения, во время которых некоторые барышни в посещаемых мной борделях едва ли не дымились, и да, это оставило след на моей душе. Глубокий-глубокий след. Там сиськи были четвертого размера! Упругие, пышные, вечно вжимающиеся в меня сиськи…
На полянке, куда вышел хмельной маг, одолеваемый флэшбэками прошлого, эльфийка рубила топором ясень. Ну или дуб. Лесину, в общем, рубила. Уже поваленное дерево, беспомощно валяющееся на земле, юная дева, склонясь полураком, вовсю гвоздила топором, сурово и бескомпромиссно лишая его веток, сучьев, листвы, даже коры, частично. Когда промахивалась.
На растущем неподалеку кусту располагался нехитрый скарб путешественницы в виде плаща, котелка, сумки, до которой тщетно пыталась добраться какая-то наглая белка, да белых полотняных трусов, выглядевших очень загадочно в этих сумерках. Почему они сушились отдельно — было непонятно и интриговало. Как и то, были ли это единственные эльфийские трусы, которые рубщица деревьев сняла и повесила сушиться… или запасные?
Захваченный изысканиями, я расположился поудобнее (сел), и принялся наблюдать. Сосредоточенная на дендровандализме эльфийка не видела ни зги в своем трудовом угаре, так что я безо всяких помех провел оценку местности. Та уже неплохо была так девушкой обжита, если считать развалины здоровенного крепкого шалаша, на которых, видимо, так и не представившийся мне пугнус познал лучшего племенного быка деревни Липавки.
Наконец, дерево окончательно сдалось, став простым бревном. С усталым стоном перворожденная выпрямилась, похрустела шеей, томно простонав, а потом… сунула свободную руку себе в подмышку той, которая держала топор. Помацав там себя, эльфийская девчушка достала руку назад и понюхала, после чего скорчив воистину страшную рожу с высунутым языком. Этого я уже не выдержал и заржал как лошадь Пржевальского, увидевшая быка на пугнусе.
Это была большая ошибка.
Остроухая девушка крайне неторопливо, судорожными механичными рывками повернула голову и уставилась на меня огромными, почти квадратными, глазами. В них читался шок, трепет и полное неверие тому, что они видят.
Я тут же совершил вторую большую ошибку, взвыв гиеной, увидевшей, как крокодил льву откусывает яйца. Аж на спину повалился.
Совсем забыл, что эльфиечка не простая, а бывшая ученица эльфийского мудреца. То есть мага. Волшебника, то есть. И если бытовых заклятий она не знала, то…
— Пагади! Стой! Астанавись!! — орал я, летя по лесу укушенным в зад лосем, пока позади меня всё горело, пылало и, эльфийски матерясь, пыталось меня догнать и убить.
Очень глухая к чужим просьбам девочка. Однако я был быстрее, на мне были штаны, а не юбка, а кроме того, обладание большим опытом убегания от разъяренных гуманоидов играет решающее слово в любой погоне! И деревья, да. Они останавливают боевую магию.
Вот же дурак длинноухий, нашел чему девчонку учить!!!
— Джо, почему нас ночью осаждает разъяренная эльфийская магесса? — меланхолично поинтересовалась Аранья, умудряющаяся выглядеть пиратским капитаном даже в довольно милой белой ночнушке. Наверное, благодаря кинжалу, которым гоблинша поигрывала.
— Не обращай внимания! — отмахнулся слегка вспотевший я с жезлом наготове, гася уже который по счету ком враждебной магии, которым в мое окошко запулила рычащая эльфа, — Это она по-соседски!
— Сдается мне, что тебе стоило прислушаться к ослу, Джо, — подумав, выразили мне ценную мысль, — Он явно так не умел. Может, вызовешь быка?
— Во-первых, бык уже спит, — я очередным мелким шариком снес очередную волшебную козюлю, запущенную девушкой, — А, во-вторых, я не люблю повторяться!
— Эх мужики… — разочарованно покачав головой и ушами, госпожа Редглиттер ушла спать.
Под башней продолжала бесноваться эльфийская дева, которую застали в самый неудобный из моментов её многотрудной жизни.
Утром, моргая вразнобой невыспавшимися и похмельными глазами, я диагностировал отсутствие агрессивной остроухой, совмещенное с отсутствием какого бы то ни было ущерба саду и огороду. Похвалив за это соседку, я повысил приоритет забора в собственных планах до максимума, а затем, позавтракав, вновь отправился на работу со своей командой.