— Гоблинам…?
— Научи меня заклинанию, которое я хочу, тогда услышишь историю целиком.
Есть много способов спустить шкуру с кота. Вовсе не обязательно нарушать закон и воровать нужную книгу, можно просто расспросить того, кто уже знает то, в чем ты нуждаешься. А уж вечно голодный до знаний призрак…
— Ты же понимаешь, что мы тут вдвоем? — вкрадчиво спрашивает меня Вермиллион, нависая над самой моей макушкой, — Твоих криков никто не услышит…
— Представь себе… — мечтательно говорю я в ответ, уставившись в никуда, — … опытный межмировой странник, живет совсем один в страшной глуши. Что он там делает? Что изобретает? Какие тайны воплощает из небытия? Какие заклинания создает?
— … хррр…
— И все это ты рано или поздно узнаешь…
— Мне не нравится вариант, когда я что-либо узнаю «поздно», Джо Тервинтер.
— А мне не нравится жадность моих друзей. Но что я могу поделать?
В ответ на этот сакраментальный вопрос из недр Библиотеки вылетел Шайн, удерживаемый телекинетической хваткой некоторого, чересчур подозрительного, призрака. Кот был недоволен, его уши были прижаты к голове, но в целом выглядел нетронутым.
— Хорошая попытка, господа разбойники. Но вам до меня еще тысячу лет расти! — самодовольно заявляет призрак, вновь отстраняясь от земных дел.
Черт. Пятьдесят четыре — ноль. Но мы не сдадимся!
От этого заклинания зависит вся моя будущая жизнь. Или вы думали, что какая-то там богиня свистнула, и старина Джо побежал выполнять её хотелки за простую награду? Ага-ага. И в Школе он химичил вместе с Вермом и Крэйвеном лишь по велению задней ноги, во имя искусства. Нет, в жизни все не так просто, как вам кажется. Как раз за счет таких парней как я, которые усложняют, наводят муть, делают непонятные телодвижения, а потом оп! — и уходят вдаль, унося невинность вашей сестры, заначку вашего бати и вашу личную веру в справедливость. И поверьте, дело будет отнюдь не в вас, и не в вашей сестре и уж точно не в батиной заначке. Иначе во всем этом не будет смысла, смекаете?
Не успел я себя как следует утешить от очередного фиаско против параноидального призрака, как двери библиотеки с грохотом разверзлись. В дверном проеме, бурно дыша всей своей соблазнительной грудью, стояла ОНА. Шайн чуть со стола не свалился от этого звука.
Саломея. Её очень юное и чрезмерно сексуальное высокопреосвященство. Всем своим очевидно несвятым (на вид), но святым по мнению публики (и только) телом. Широко расставив ноги и направив указующий перст прямиком в мою разочарованную архимагами физиономию. За спиной столь эффектно появившейся жрицы маячила бабушка Лонкабль, имеющая вид, почему-то, несчастный. Причем не одна, там весь состав наш преподавательский был!
— Я, Саломея Дитрих Ассоль ди Кастроидес, верховная жрица пресветлой Лючии, беру эту несчастную душу под свое покровительство и учение, дабы отринула она мрак холода и скорби, перестав истязать других! — прокурлыкала во всю глотку дива, потыкивая, между делом, в меня пальчиком.
— Чиво? — не понял ни слова я.
— Ваше преосвященство! — скрипуче страдала за спиной блондинки Лонкабль.
— Порукой в этом будет мое место среди паствы Лючии… и моя честь! — продолжила изгаляться сисястая жрица, — Сказанное, да будет услышано!
Ну мало ли что может навоображать себе малолетняя блондинка, но вот если она окутывается золотистым сиянием очевидно божественной природы, это может значить лишь одно — её бред одобрен начальством. По горестному старческому писку, изданной нашей ворюгой младенцев, я сразу понял, что Лонкабль в чем-то промахнулась как тот Акелла, а вот надутая, довольная и подозрительно поблескивающая глазами Саломея, топающая к моему прекрасному столу — отнюдь не к добру.
Подошла и уставилась на нас с котом снизу вверх своими большими глазами. Мне, правда, пришлось привстать, иначе разглядеть просителя (или, в данном случае, штурмующего) не представлялось возможным, но пока я там шоркался, на жрицу лупился отвесивший челюсть Шайн.
— А-аа…? — с совершенно идиотским видом издал совершенно идиотский звук Лунный кот.
— Сей муж! — вдохновенно обратилась к нему Саломея, потыкивая пальчиком в меня, — Холоден, злобен и неучастлив! Тот, чья душа побывала в руках у моей богини, тот, кому она даровала право жить в этом мире! Так ранить чувства невинной девы! Недопустимо! Я! Исправлю! Его!
Это прозвучало очень внушительно, даже деканов проняло, но Шайн сумел испохабить картинку. Котяра, вид имея совершенно придурковатый, еще ниже нагнул голову, и, не сводя остекленевшего взгляда с блондинки, повторил тот же звук: