С этими словами я отвернулся от старика и пошёл к порталу. Тяжелый разговор, неприятный, но нужный. Предпосылки к нему были с самого моего детства, когда Боливиус Вирт, приходя под личиной какого-нибудь гоблина, начинал заводить речи о том, что человек, пришедший в эту жизнь с сохраненной памятью взрослого, не имеет никакого морального права растрачивать такое сокровище только на себя. Меня всегда смешили эти забавные попытки мозгоклюйства от фэнтезийного мага, которому даже до дикторши желтого канала как до Китая пешком, но, оказалось, что эта была целая философия… «хороших людей».
Какой же… бред. Почти неестественный. Жаль, что у нас с Оззом не было времени как следует прошерстить архивы старушки Лонкабль, я бы с очень большим интересом прочитал о том, какие Причуды и Таланты у Вирта, Краммера и Саммерс. А то что-то мне подсказывает, что с ними дело также нечисто, как и с Крэйвеном. Ладно, что об этом…
Вернулся я в свою башню мрачным и сосредоточенным. Зайдя за частокол, активировал защиту, а потом поднялся на «гостевой» этаж, где играли в карты Редглиттеры, верховная жрица Лючии и госпожа Эпплблум.
— Мойра, — хмуро обратился я к последней, — Нужна твоя помощь.
— Моя? Тебе? — удивилась та, — Ты серьезно⁈
— Да.
— Хм, хорошо, — неуверенно кивнула волшебница, — А что… будем делать?
— Доппельгангеров, — я предвкушающе ухмыльнулся, — Сделки надо закрывать…
Эту я собирался закрыть с таким лютым треском, что даже табуретка на небесах, на которой восседает сама Лючия, подломится. Она, так-то, ни при чем (наверное), просто вопрос в табуретке!
Фаза первая — сделать доппельгангеров себя и Редглиттеров. Почти невозможная для одинокого молодого волшебника, даже такого прошаренного как старина Джо, но, во-первых, я был не один, во-вторых — не нужно было работать с нуля. У меня на руках уже было готовое заклинание, когда-то отданное мне Крэйвеном. То самое, которое они использовали для создания моих доппелей в Школе. Менять в нем предстояло самую малость, лишь расширив «доступ» голема к моей памяти. Заместителю Библиотекаря потребовался заместитель, ничего более. С гоблинами так было на порядок проще, потому как они изначально были волшебными существами.
Очень потные двое суток, и наши копии готовы, вместе со всей сопутствующей документацией, где процесс их создания и все наложенные ограничения прописаны «от» и «до». Никаких хитростей, никаких подлостей, никаких дополнительных задач и закладок. Тридцать два золотых на ингредиенты, много магии, Мойра с Саломеей, отпущенные гулять в лес к эльфийке в качестве награды (возможно — эльфийке).
Вторая фаза — активация. Принести их в Школу, активировать нашей кровью, вручить им бумаги, велеть отдать Боливиусу Вирту. Точка.
Третья фаза — самое интересное. Научить Мойру худо-бедно записывать манадримы, да позволить ей записать… мою клятву Мага никогда более не ступать на территорию Школы Магов.
— Ты уверен? — кисло спросил меня Шайн, когда мы только готовились к этой фазе, — Это, кажется, не самый разумный твой поступок…
— Ты прав. Но да, я уверен, — кивнул я, отправляясь к Мойре и готовясь поставить жирную точку на многих своих планах.
Бесплатный сыр — только в мышеловках. Это правильно, это гармонично, это верно. Но когда мышеловка стоит без сыра вообще — это черте что и сбоку бантик.
Интерлюдия
Боливиус Вирт, бессменный ректор Школы Магии, стоял с бокалом вина, рассматривая сидящее перед ним существо. Сегодня маг нарушил один из своих принципов, запрещающий ему распивать спиртные напитки где-либо в Школе, кроме собственного кабинета. Повод для этого был достаточно весомый. Даже, можно сказать, слишком.
Сидящий перед ним носил тонкие брюки, туфли, белоснежную рубашку и жилетку, а на носу имел небольшие затемненные очки. Он был молод, худ, с острым выразительным лицом и глазами, вокруг которых были забавные тени, как бы намекающие, что их владелец страдает большим недосыпом. Правда, лицо… обычно очень живое, подкупающее своей богатой мимикой, было сейчас лишь застывшей маской, на которой ректор легко находил выражение брезгливости и разочарования.