Что же касается Хорниса лон Элебала, так… неужели вы думали, что он будет гоняться за мелкой человеческой волшебницей с весьма сомнительными достоинствами? Нет, он просто найдет кого-то еще, знающего то, что ему нужно.
Например пиратов.
Глава 16
Фанера над Парижем
Беззлобно фыркнув, чаевничающая Аранья шлепнула пальцем по щупальцам Игоря, скучающего у окна, а потом лениво протянула:
— Мне одной кажется странным, что две твоих гостьи, Джо, ни словом и ни жестом не воспротивились твоему уходу из Школы? Ммм…?
Я лишь индифферентно пожал плечами, налегая с Сансом на бутерброды. Мойра, нехило выложившаяся в работе над доппельгангером, теперь точно заслуживала убежища, а Саломею всё равно скоро заберут, она, всё-таки, не обычная блондинка, бегающая от эльфов. А пока не забрали, эта прекрасная девушка не только занимает болтовней Эпплблум, но еще и служит моей защитой от прихвостней Солимвура, которые обязательно появятся. С последним нужно что-то делать… хм…
— Мне лучше, если Джо будет здесь, а не там, — Мойра пожала плечиками, — Деканы и ректор никому не расскажут, думаю… но вот в гоблинше вообще не уверена.
— Гоблинша будет мофчать… — прочавкал я, начав борьбу с парой жилок, обнаружившихся в окороке, — Мы ф ней дофофорились.
— А я вообще дала клятву, что объясню вот этому волшебнику, почему чувства священны! — неожиданно выдала Саломея, начав тыкать в меня пальцем, — Так что пока я это не сделаю — меня никто отсюда не заберет!
— Это если он сам не выгонит, дорогуша! — оскалился в зубастой улыбке одноглазый Санс, которого, как гоблина, ни разу не трогала почти неестественная красота жрицы, постоянно вводящая Эпплблум в ступор. Теперь в него, кроме блондинки, вошла еще и суперблондинка, пытающаяся осознать концепцию, в которой её, верховную жрицу, выгоняют на мороз. Из башни на краю мира.
— Выгонят — пойдешь жить к Наталис, — утешающе похлопал Саломею лапкой по колену сидящий там Шайн, — Будете ловить рыбу и загорать нагишом… Я буду к вам в гости ходить. Тут, кстати, пасека в деревне без хозяина осталась. Хочешь стать пасечницей?
Мирное такое утро на следующий день, как я оборвал все связи со Школой Магии. Мне стоило оплакать вложенные туда усилия, особенно связанные с добычей некоей книги, но расстраиваться не хотелось. К тому же, у меня был план «Б», связанный со всеми этими делами, им предстояло скоро заняться. А пока — тихий мирный завтрак с разговорами, шутками, бурчанием и предположениями Мойры о том, почему Наталис Син Сауреаль наотрез отказывается заходить в башню Джо.
— Ладно, занимайтесь тут своими делами, а я пошёл. У меня свои есть, — жестоко обломал я в лучших чувствах верховную жрицу подозрительной богини, уже что-то планирующую (на всем лице было видно!), встав и быстро направившись к спуску вниз. Магия, молчаливая, верная и преданная спутница, никогда в жизни меня не огорчавшая, сигнализировала, что рядом с частоколом отирается разумный, который чего-то хочет.
Это был Освальд Озз, взбудораженный, взволнованный и даже немного злой.
— У меня для тебя новости, — предупредил я словоизлияние, готовое вырваться из уст поддатого колдуна, — Идём пройдемся.
Только в плохих романах, которые пишутся людьми, не имеющими никакого жизненного опыта, любой план обречен на успех, любое заделье несет гарантированный результат, а любое устремление обязательно доходит до финиша. Разумеется, всё это дело можно разбавить мнимыми рисками, превозмоганием, даже трагической потерей товарищей и союзников, пока ты рвешься к своей неминуемой победе, но даже подобное плохой писатель будет малодушно игнорировать, сопереживая своему любимому и незаменимому герою. Жизнь, однако, даже в таком светлом мире как Орзенвальд, диктует иные правила игры. Как и в любых других мирах.
— Эта теория… — несмотря на легкое утреннее опьянение, Освальд соображал, как всегда, очень быстро, — … я понимаю, как ты до неё дошёл. Но если ты прав, то у меня нет надежды. И никогда не было.
Разумеется, надежда была, да. Ценой отлучения от магии и, более того, лишение срока жизни волшебника, ограничивая сорокалетнего Озза, пребывающего, можно сказать, в рассвете своей юности, еще жалким десятком-других лет, прежде чем он обратится в развалину. Что пить по своей природе, что спиваться стариком, лишенным одного из главных даров мироздания — такой себе выбор.