Это было ложью.
Как мне объяснил некий вселившийся в мой дом архимаг — старина Джо лихо дал маху. Мощь бога несчастий имеет два вектора. Когда её избыток, она творит свою джигурду именно от этого избытка, подчиняясь импульсам мысли владельца. Когда её недостаток — дичь начинает твориться сама по себе, произвольно, восполняя энергетический дисбаланс. То есть мне никак невозможно стать нормальным волшебником, пока сила Скарнера со мной — только если я овладею ей полностью, поставлю под контроль на божественном уровне. Что, разумеется, невозможно.
Поэтому мне надо ходить по Дестаде, излучая несчастья. Смертные будут страдать, смертные будут насыщать меня силой, и тогда всё вернется на круги своя. То есть, моя магия снова станет чудить, но зато дома прекратит биться посуда и гореть гоблины.
Назовём эту кампанию «Месть королевы Анны». Ну не называть же «Злобная мстя истеричной блондинки, запуганной местными». Так-то хоть звучит.
Приняв важные решения и порешав собственные морально-этические проблемочки, старина Джо вышел в люди, дабы быть с ними и жить их жизнью. Фонари тухли, шнурки развязывались, белье падало с веревок, мыши пробирались в подвалы, а он всё шёл и шёл, стараясь держаться подальше от кабаков и борделей. Велика Дестада и обильна, есть где в ней погулять и разгуляться, а уж для несчастий город буквально рай на Орзенвальде. Я даже в порту погулял, ибо корабли у нас конструкции сложные, там везде есть чему развязаться, лопнуть, упасть или подгнить, так что обойти стороной такую пажить я не имел права.
Хотя… народ в порту гулял совершенно неумеренно, радости там было полные штаны, так что, спустя три кружки пива в кабаке, который к концу этих кружек немножко загорелся, я узнал всю подноготную происходящего праздника. Оказалось — мэр повесился!
Не сам, конечно, помогли. Возмущенные крайне нелегкой ношей переносимых из особняка ящиков и сундуков, грузчики, нанятые в Дестаде, пустили гонца в город к знающим товарищам, а те, озлобленные непрестанными поборами и надзором за контрабандой, решили, что если мэр задумал отплыть с таким весомым багажом — то это однозначно не к добру. И, когда этот достойный дон вместе со своей племянницей грузился на личный корабль — взяли его на абордаж, чтобы поговорить с человеком по чесноку. Обнаружили золото, много. Чересчур много.
Настолько много, что под грузом общественной вины и собственного раскаяния мэр повесился прямо на мачте, откуда и радовал своим видом всю почтенную портовую публику чуть ли не весь день. Но это была фигня, а вот что нет — так это то, что теперь вся Дестада знала, за что их грабили и унижали. Бибронко, прижатый к стенке, не стал скрывать, что работал с магоненавистниками и нелюдьми, желавшими «освободиться» от ига волшебников. Теперь же ситуация в городе коренным образом менялась и вместо того, чтобы всем многосоттысячным хором ненавидеть одну маленькую Мойру Эпплблум, люди ненавидели нелюдей.
Надеюсь, что Эльдарин без проблем добрался до башни.
На территорию Каменных Псов я попал без малейшего труда, все члены банды были, как это называется, в говно. Меня обняли, поцеловали в щеку (троекратно) и, не обращая внимания на несчастья, посыпавшиеся после поцелуя как из порванного мешка, усадили за криво сколоченный из досок стол, наливая с такой горкой, что напилась даже грязь с соломой под этим столом. Банда праздновала выход из рабства.
— А тебя искали! — проревел, мучительно икая, один из бандюг, — Ну не тебя, Шмаровски, а твоего крутого братана, Баксана! Эх и злой мужик был! Четкий! Хамуну два зуба выбил, за то, что тот пернул в хате! Нельзя вонять при пацанах! Не по-пацански это!
— А кто искал, где искал? — тут же начал уточнять я, но увы, ответить мне не успели. Началось нашествие крыс из канализации, так что нам всем, кто был в сознании, пришлось срочно разбегаться.
Вот так я обнаружил себя праздношатающимся по вполне респектабельным районам портового мегаполиса, лишенным крова, еды, пива и компании. Выход, конечно же, был — тут неподалеку был большой комфортабельный дом, к которому у меня были ключи как от физических замков (припрятанные неподалеку), так и слова, отпирающие магические заклятия, так что оставалось только бродить, стараясь подмечать, насколько слабее стали излучаемые мной несчастья. В один момент, когда взбиравшаяся по деревянной стене дома мышь просто чихнула, свалившись вниз, я решил, что мой трудовой день закончен.
Можно было идти отдыхать.
К лавке Мойры я ответственно подкрался без свидетелей, проникнув через легко зачарованный забор на задний двор, а вот там меня уже ждал сюрприз — целый десяток оборванных, измазанных чернилами и пованивающих давно немытым телом лепреконов, жмущихся к стенам. Это была определенно не засада, существа выглядели совершенно деморализованными и подавленными.