Он взглянул на меня в упор.
— Она знает. Только не знает, что я знаю.
Хлопнула задняя дверь. Мы взглянули на дом и увидели, что Энни уже направляется по двору к дорожке.
— Почему мне надо это знать, Майк?
Он покачал головой.
— Понятия не имею. Только маме не говори, ладно? Она расстроится. У нее ничего нет, кроме меня.
Последнюю фразу он произнес не с гордостью, а с неким мрачным реализмом.
— Ладно.
— А, и еще, чуть не забыл. — Он бросил на нее взгляд, убедился, что она только на полпути, и снова повернулся ко мне. — Они не белые.
— Кто не белые?
Майк Росс явно был озадачен.
— Без понятия. Когда я утром проснулся, то вспомнил, что ты придешь на коктейль, и это пришло мне в голову. Я думал, ты поймешь.
Подошла Энни. Она налила мини-смузи в стакан для сока. Наверху была единственная клубничка.
— М-м-м-м! — сказал Майк. — Спасибо, мам.
— Да на здоровье, мой дорогой.
Она поглядывала на его мокрую рубашку, но комментировать не стала. Когда она спросила, хочу ли я еще сока, Майк мне подмигнул. Я сказал, что это было бы здорово. Пока она наливала сок, Майк скормил Майло две ложки с горкой своего смузи.
Она снова обернулась к нему и взглянула на его стакан, теперь полупустой.
— Ого. Ты и правда был голодный.
— Я же говорил.
— О чем вы говорили с мистером Джонсом… с Девином?
— Так, ни о чем, — ответил Майк. — Ему было грустно, но теперь стало лучше.
Я ничего не сказал, но почувствовал, как к щекам приливает жар. Когда я решился взглянуть на Энни, она улыбалась.
— Добро пожаловать в мир Майка, Девин, — сказала она, и, наверно, у меня стал такой вид, будто я проглотил золотую рыбку, потому что она расхохоталась. Этот звук мне понравился.
Тем вечером, когда я возвращался из Джойленда, Энни ждала меня у края настила. Я впервые увидел ее в блузке и юбке. И она была одна. Тоже впервые.
— Девин? Можно вас на минутку?
— Конечно, — ответил я и направился к ней по песчаному склону. — Где Майк?
— Три раза в неделю у него физиотерапия. Обычно Джанис — физиотерапевт — приходит по утрам, но сегодня я устроила так, чтобы она пришла вечером, потому что хотела поговорить с вами наедине.
— А Майк знает?
Энни печально улыбнулась.
— Наверное. Майк знает намного больше, чем ему положено. Не буду спрашивать, о чем вы говорили после того, как утром он от меня избавился, но подозреваю, что его… озарения… вас не удивляют.
— Он мне рассказал, почему прикован к креслу, вот и всё. А еще упомянул, что на прошлый День благодарения подхватил воспаление легких.
— Я хотела вас поблагодарить за змея, Дев. Мой сын спит очень беспокойно. Не от боли, нет, но во время сна у него нарушается дыхание. Что-то вроде коротких асфиксий. Ему приходится спать полусидя, что тоже не очень удобно. Иногда он вообще перестает дышать, и тогда его будит особый сигнал. Но за эту ночь — после запуска змея — он не проснулся ни разу. Я даже встала в два часа и прошла в его комнату, чтобы проверить, не испортился ли монитор. Но Майк просто спал как младенец. Ни тебе беспокойных метаний по постели, ни кошмаров — а они ему часто снятся — и никаких стонов. И всё благодаря змею. Змей порадовал его как ничто другое. Может быть, только поход в этот ваш клятый парк развлечений обрадовал бы его больше, но ни о чем таком и речи быть не может. — Тут она замолчала. Потом улыбнулась. — Черт. Кажется, меня прорвало.
— Всё нормально, — сказал я.
— Просто мне и поговорить-то почти не с кем. У меня есть домработница — очень хорошая женщина из Хэвенс-Бэй — и, конечно, Джанис, но это другое. — Она глубоко вздохнула. — И вот еще что. Я несколько раз повела себя с вами грубо без всякой причины. Простите меня.
— Миссис… Мисс… — Блин. — Энни, вам не за что извиняться.
— Есть за что. Вы просто могли наплевать на мои мучения со змеем и пройти мимо, и тогда Майк бы не получил полноценный ночной отдых. Могу лишь сказать, что с доверием к людям у меня большие трудности.
Вот тут она и пригласит меня на ужин, подумал я. Но она не пригласила. Может, из-за моих следующих слов.
— Знаете, а ведь Майк может посетить парк. Устроить это довольно просто. Парк уже закрыт на зиму, поэтому ему никто не помешает.
Ее лицо напряглось, будто сжатая в кулак рука.