…Компания, ввалившаяся в помещение уже заполночь, заняла освободившийся столик между Юганом и очагом, и в этой части трактира сразу стало шумно. Двое рослых, побитых жизнью мужчин, привычно упавшие на лавку спиной к стене, явно начинали свою карьеру солдатами. Об этом свидетельствовали как их выправка, так и прямые короткие мечи, висящие на поясах. Покрытые шрамами могучие предплечья и точные, выверенные движения выдавали в них опасных бойцов даже раньше, чем взгляды.
А вот их третий товарищ внешне никак не вписывался в коллектив: невысокий, узкий в кости, не обладающий сколь-нибудь заметной мышечной массой, с замашками мелкопоместного дворянина в этом трактире казался лишним. Однако чувство опасности, исходящее от него, было намного сильнее, чем от его спутников.
«Работодатель либо предводитель, — сделал вывод Юган. — Интересно, чем он заслужил их уважение? С виду — хлюпик хлюпиком»…
В поведении всех троих чувствовалась какая-то нервозность — с трудом дождавшись горячего, все трое принялись за еду так, будто им грозила какая-то нешуточная опасность: мужчины реагировали на любой шорох и сидели в готовности вскочить на ноги и принять бой.
Однако через часа полтора их начало отпускать. Сначала расслабились громилы, а потом и Тощий. Еще через час с лишним один из них, получив какое-то приказание, покачиваясь, выбрался из-за стола, и, с трудом удерживая равновесие, поплелся на улицу. Не было его недолго — через довольно небольшой промежуток времени он ввалился обратно, причем не один, а с товарищем, который нес на плечах связанного по рукам и ногам мальчишку. Добравшись до столика, третий воин вопросительно посмотрел на Тощего, и, увидев опущенный вниз большой палец, без особого пиетета бросил мальчишку на заплеванный пол.
— Садись и жри… — порядком набравшийся предводитель пододвинул к единственному трезвому спутнику кувшин с вином и тарелку, на которой, кроме обглоданных костей ничего не осталось, и мрачно уставился на пленника: — Что, звереныш, проголодался? Богр! Посади его прямо!
Набросившийся на еду воин, мгновенно отставив в сторону тарелку, схватил пацана за шиворот и одним могучим рывком посадил его рядом с собой.
Тем временем Тощий, выхватив из ножен кинжал, насадил на его острие кусок хлеба, и, ухмыляясь, попробовал «накормить» пленника. Прямо через торчащий в его рту кляп.
— Достань тряпку… — сообразив, что именно ему мешает, внезапно разозлился мужчина. И через мгновение слащаво улыбнулся ребенку и засюсюкал: — Ну что, отродье, кушать будем?
Мальчишка, пошевелив затекшей нижней челюстью, с ненавистью посмотрел на кормильца.
— Ну, я слушаю, тварь! Скажи «да, мой господин»! — взбеленился Тощий. — Скажи, и ты получишь вот эту свежую и очень вкусную корочку хлеба!
К удивлению Югана, выпрашивать еду мальчишка не стал: не обращая внимания на вопли своего мучителя, он разминал шею и челюсть. И угрюмо осматривался по сторонам.
— Что молчишь, ублюдок? — взбешенный его упрямством Тощий приподнялся над столом и изо всех сил отвесил ребенку подзатыльник. И… промахнулся!
Эйлор не поверил собственным глазам — быстрый, неплохо тренированный мужчина не смог достать связанного по рукам и ногам ребенка!
— Выродок!!! — кинжал с насаженным на него куском хлеба рванулся вперед, к лицу не по-детски спокойного ребенка, и снова уткнулся в пустоту.
— Господин! Господин!! Простите, но его НЕЛЬЗЯ калечить!!! — перепугано зашипел все еще трезвый здоровяк.
— Отстань!!! — зарычал Тощий, но кинжал все-таки отложил. И, подхватив со стола длинную деревянную ложку, со всего размаха опустил ее на пленника.
«Забавно! — удивленно подумал Юган. — Не попасть с такого расстояния по голове — это надо умудриться»!
Мальчишка двигался так, как будто у него не было позвоночника! Сдвигая голову в сторону ровно на столько, насколько было нужно, чтобы пропустить ложку мимо. И не обращал внимания на довольно болезненные удары по плечам и груди. Вообще!
Гомон в зале постепенно затих: невероятную ловкость ребенка заметил не только Юган. А большинство посетителей притона было в состоянии оценить ее правильно.
— Можно, попробую я? — парнишка, возникший рядом со столом Тощего, держал в руке черенок от лопаты, и, судя по хвату, обладал неплохими навыками в бою на палках.
— Чего? — непонимающе посмотрев на гостя, Тощий тяжело оперся на стол и пьяно уставился на него.
— Ткну его в лицо. Палкой… — парень поднял свое оружие на уровень груди и ткнул им перед собой, словно копьем. — Даю по серебрушке за каждый промах!
— Господин! Нельзя… — выдохнул здоровяк, но ответа не дождался: Тощий, склонив голову к правому плечу, с интересом оглядел собеседника.
— Серебрушку, говоришь? Давай по две, и по рукам! Достанешь — с меня золотой! Разрешены только прямые удары. Вкладываться нельзя. Бить сбоку, в корпус и горло — тоже. Попортишь товар — убью…
В зале наступила тишина: предлагать такие деньги за ОДИН удар по голове ребенка было явно чересчур. Как и угрожать смертью ЗДЕСЬ. Однако ни один из троих вышибал, находящихся в зале, не сказал ни слова против — видимо, и им стало интересно.
— Договорились… — ухмыльнулся парень, устроился напротив ребенка, выставил левую руку перед собой, и, положив на нее черенок, правой двинул его вперед. Медленно и вполсилы.
Парнишка уклонился. Легко и непринужденно. Как и от серии последовавших за первым молниеносных ударов. Со стороны казалось, что у него просто нет позвоночника — настолько быстро и легко двигалась его голова!
Парень с палкой ошалело замер, потом нехорошо улыбнулся и взорвался новой серией. На этот раз каждый следующий удар приходился буквально на толщину пальца левее предыдущего, и, по идее, в какой-то момент мальцу не должно было хватить гибкости шеи. Восторженный гул зрителей, оценивших идею, стих, как обрубленный — последний удар, который должен был стать завершающим, снова пришелся в пустоту! А на спокойном лице мальчишки все так же отсутствовали следы каких-либо эмоций.
— Демоны его разбери!!! — взвыл парень. — Как это он, а?
— С тебя сорок две монеты… — усмехнулся Тощий. — Вот так…
— Четыре десятка и три! — подал голос кто-то из зрителей.
— Первый я не считал… — пьяно улыбающийся мужчина выставил перед собой ладонь и требовательно постучал по ней пальцем другой руки.
— Держи… Тут гораздо больше… — взбешенный неудачей парень вытащил из кошеля горсть монет, и, бросив их победителю, снова поднял палку: — Только я еще не закончил!
После вынужденного перерыва удары стали заметно резче и тяжелее — попади такой тычок в лицо — ребенок или недосчитался бы половины зубов, или потерял бы глаз. Однако каждое движение заканчивалось промахом. Видимо, поэтому постепенно удары становились все ниже и ниже, а ненависть в глазах хозяина палки — все сильнее и сильнее. Судя по всему, один из последних ударов должен был прийти в горло!
За мгновение до того, как парень потерял терпение и УДАРИЛ, Тощий, несмотря на весьма расслабленное состояние, все-таки среагировал на смену траектории, и попытался рвануть его на себя. Но сделал это чуть позже, чем было надо — отполированный до блеска черенок, скользнув по ладони, устремился в ямочку над ключицами, и… снова провалился в никуда. А прогнувшийся в спине мальчишка просто упал на пол.
— Тварь! — сообразив, что только что чуть не потерял пленника, мужчина мигом протрезвел, и, подхватив со стола кинжал, нанес стоящему рядом парню несколько ударов в спину.
— Ты был в своем праве… — мигом возникший рядом с ним вышибала отбросил в сторону еще дергающийся труп и уставился в глаза Тощему с неприятной ухмылкой. — Он нарушил уговор. Но в ЭТОМ трактире междоусобицы ЗАПРЕЩЕНЫ. Поэтому убирайся вон! Немедленно. И никогда больше не переступай его порога, понял? Твоя жизнь ЗДЕСЬ отныне не стоит ни гроша…
— Моя жизнь? Да я — сама Смерть!!! — взбеленившийся мужчина вскочил на ноги и угрожающе двинулся к здоровяку.
— Смерть? Ха! Твоя смерть стоит у тебя за спиной! И криво ухмыляется… — неожиданно для всех глухо пробормотал парнишка. — Мне тебя жаль, Норион!