— Да, — говорит Джон Том.
— Ну, так вот, затем, — отвечает малыш, болтая ногами.
Я так поразился дерзости этого юнца, что чуть не поджег говядину.
— О — о! —говорит Джон Том. — Я вижу, ты мальчик–мститель. И ты поклялся избавить страну от диких краснокожих. Так ведь, сынок?
Мальчонка нерешительно кивает головой и сразу делается мрачным. Недостойно было вырывать из его груди тайну, пока хоть один хвастливый краснокожий не пал от его игрушечного ружья.
— Теперь говори, где твой вигвам, пузырь? — говорит Джон Том. — Где ты живешь? Твоя мама будет беспокоиться, что тебя так долго нет. Скажи мне, и я отведу тебя домой.
Мальчишка усмехнулся.
— Вы ничего от меня не узнаете. Мой дом за тысячи и тысячи километров отсюда. — Он покружил рукой в направлении горизонта. — Я приехал на поезде, — говорит он, — один. Я вылез здесь потому, что кондуктор сказал, что мой билет больше не годится.
Он подозрительно взглянул на Джона Тома.
— Бьюсь об заклад, что вы не индеец. Вы говорите совсем не так, как должны говорить индейцы. Вы похожи на них с виду, но все индейцы только и могут сказать: «Умри, бледнолицый!» Ручаюсь, что вы один из этих поддельных индейцев, которые продают лекарства на улицах. Я один раз видел такого в Куинси.
— Тебе нипочем не угадать, кто я: настоящий индеец или нарисованный на картинке… Но с тобой‑то что делать — вот вопрос, который теперь предстоит решить «совету»… Ты удрал из дома. Ты начитался приключений. Ты не сумел с достоинством выполнить роль мальчика — мстителя, собираясь застрелить мирного индейца. Ты не успел даже сказать, как подобает: «Умри, краснокожая собака! Ты слишком часто становился мне поперек дороги»… Ну, что же ты думаешь обо всем этом?
Мальчик с минуту размышлял.
— Я полагаю, что сделал ошибку, — сказал он. — Мне нужно было бы идти дальше на запад. Там, в Каньонах, наверное, еще есть настоящие дикие.
И маленький плут протягивает Джону Тому руку.
— Пожалуйста, извините меня, сэр, за то, что я стрелял в вас. Надеюсь, я не очень больно вам сделал? Но, правда же, вам бы надо быть более осторожным. Потому что, знаете, когда белый разведчик видит индейца в боевом одеянии, его ружье должно действовать!
Тут Джон Том начинает громко хохотать и, гикнув, схватывает мальчишку и высоко поднимает его. Затем он сажает его к себе на плечи, а беглец теребит его бахрому и орлиные перья, преисполненный горделивой радостью, той радостью, которую испытывает американец, попирая ногами «низшую расу».
Ясно, что Джон Том и мальчишка стали друзьями с этих пор. Маленький отступник выкурил трубку мира с дикарем, и было видно по его глазам, что он уже мечтает о томагавке и о паре мокасин детского размера.
Наконец, мы сидим за ужином в палатке. Малыш смотрит на меня и на Джона Тома, как на заурядных храбрецов, исполняющих незначительную роль на театре военных действий. В то время как он сидит на ящике из под «Воо–ды», перед столом, доходящим ему до подбородка, и уплетает бифштекс, Джон Том спрашивает, как его зовут.
— Рой, — говорит малыш, жуя и причмокивая. Но когда его спрашивают об адресе и фамилии, он качает головой.
— Так я и скажу, — говорит он. — Вы пошлете меня домой… Я хочу остаться с вами. Мне нравится эта лагерная жизнь. Дома, на заднем дворе, была палатка у нас — мальчиков. Они звали меня Рой — Красный Волк. Это и останется моим именем. Дайте мне еще кусок говядины, пожалуйста!
Пришлось нам мальчишку оставить у себя. Мы знали, что где‑то из‑за него происходит переполох, и что мама, дядя Гарри, тетя Джен и начальник полиции сбились с ног, отыскивая его следы. Но он нам ничего больше не хотел сказать о себе. Он принес необыкновенную удачу нашему предприятию, и через два дня у нас была уже тайная надежда, что владельцы малыша никогда не найдутся. Когда в красном фургоне начинался деловой день, он был там и, преисполненный гордости, передавал мистеру Питерсу всевозможные бутылки и другие товары.
Как‑то Джон Том спросил малыша об его отце.
— У меня нет никакого папы, — ответил он. — Он удрал и бросил нас. Из‑за него мама плакала. Тетя Люси сказала, что он потерял образ…
— Что потерял? — спросил кто‑то из нас.
— Ну, образ, — говорит мальчик. — Какой‑то образ… ах, да, образ человеческий! Я не знаю, что это такое.
Джон Том стоял за то, чтобы наложить на него наше клеймо, нарядив его, как маленького вождя, но я этому воспротивился. Моя точка зрения была такова: кто‑то потерял этого мальчика и, наверно, хочет получить его обратно. Нужно пустить в ход маленькую хитрость, а там посмотрим, не удастся ли мне взглянуть на его визитную карточку.