– Я вижу, вам все обо мне известно, – сказал помощник прокурора, став белым, как полотно.
– Может быть, и не все, но о ваших любовных похождениях у меня есть кое-какая информация.
– Вот вы и добрались до шантажа, – презрительно скривив свои тонкие дрожащие губы, заметил Чезена.
– Нет, уважаемый Чезена, на этот раз вы ошибаетесь. Мы добрались до того места, откуда открывается выход.
Помощник прокурора резко наклонился вперед и прошептал, глядя прямо в глаза Армандо:
– Вы меня не остановите!
– Одобряю вашу решимость, – ответил ему Армандо, – но хочу предостеречь: по-моему, вы совершаете ошибку, которая может стоить вам карьеры и погубить ваше незапятнанное имя.
– Вы даром теряете время, депутат Дзани, – с пафосом сказал Чезена.
– Еще несколько слов, прокурор. Представьте себе, что некто засвидетельствует, что вы силой овладели малолетней сестренкой Дианы Браун. Служитель закона, подозреваемый в изнасиловании несовершеннолетней, – это позорное грязное преступление или нет, как вам кажется?
– Вы не имеете права! – помощник прокурора буквально задохнулся от злости. – Мои отношения с…
– Ваши сексуальные отношения с пятнадцатилетней девочкой уголовно наказуемы, – холодно произнес Армандо.
– Но с моей стороны не было никакого насилия! Она пошла на это добровольно.
– Если не считать активного посредничества старшей сестры, заинтересованной в таком влиятельном покровителе, как помощник прокурора Амилькаре Чезена, – уточнил Армандо. – Картина, прямо сказать, неприглядная, и если об этих фактах узнает ваше начальство, вряд ли оно будет заинтересовано в дальнейшем сотрудничестве с вами. Я уже не говорю о моральном, так сказать, облике – он выходит за всякие рамки, но представьте себе на минуту: два человека подтвердят под присягой, будто ваши сексуальные отношения с несовершеннолетней девушкой носили насильственный характер. Как вы отнесетесь к таким неопровержимым доказательствам?
– Но я невиновен!
– А ваши коллеги вам не поверят на слово и признают вас виновным. Как вы признаете виновным Гермеса Корсини, хотя я убежден, что суд с вами не согласится и восстановит его честное имя. Не смею вас больше задерживать.
Армандо встал во весь рост и, глядя сверху вниз на подавленного помощника прокурора, добавил:
– Лучше подумайте, как освободить Корсини. Если вы этого не сделаете, то почувствуете на собственной шкуре, что значит быть несправедливо обвиненным.
Лицо Армандо выражало гнев и решительность. В глазах помощника прокурора появилась безнадежная покорность.
– Не думаю, что это будет легко, – не желая признавать своего поражения, пробормотал он.
– Арестовать Гермеса Корсини было, наверное, тоже не так уж легко, однако вам удалось преодолеть все преграды.
– Сделаю все, что в моих силах, – ответил наконец помощник прокурора. Его сопротивление было сломлено.
– Я ни минуты в этом не сомневаюсь, – сухо ответил Армандо и твердой походкой направился в вестибюль, где его дожидался телохранитель.
Десять минут спустя Армандо Дзани позвонил Джулии и пообещал ей, что очень скоро Гермес вернется домой.
Глава 3
Гермес обнял Джулию, и ей захотелось стать маленькой-маленькой, чтобы спрятаться в его объятиях. Для нее он остался таким же, как и прежде, – самым сильным, самым знающим, лучшим из лучших.
Они не виделись всего несколько дней, но эти несколько дней перевернули жизнь Гермеса. Опозоренный несправедливым арестом, наручниками, допросом, пребыванием в тюремной камере, он благодаря репортерам и журналистам превратился в преступника, лишился своей репутации. Блестящий хирург, спасший жизнь многим людям, талантливый ученый, боровшийся с раком, он был отстранен от своей должности и до суда не имел права заниматься профессиональной деятельностью.
– Ну как ты? – спросил он, прижимая ее к себе.
– Этот вопрос я должна задать тебе, мой бедный, мой любимый Гермес! Тебя оклеветали, а не меня. – И она стала покрывать поцелуями его лицо, шею, грудь.
– По крайней мере, они выпустили меня из тюрьмы. Посидев за решеткой, начинаешь понимать, какая это ценность – свобода, – сказал он, лаская ее обнаженные плечи.
Джулия не встречала Гермеса у тюремных ворот. Решение помощника прокурора освободить Корсини оказалось настолько неожиданным, что даже журналисты о нем не пронюхали: ни одного представителя прессы на улице не было. Гермес понимал, что освобождение обвиняемого до суда и свобода – не одно и то же; тем не менее он был рад, потому что надеялся докопаться до истины и восстановить свою поруганную честь.