'Если так случилось, что в поединке тебе удалось одолеть колдуна-ренегата, знай — его сила теперь твоя. Но не всякая победа даёт право на добычу. Только если ты сражался не ради наживы, а потому, что негодяй сам положил глаз на твою жизнь и силу. Только если ты убил его не в ярости, а по необходимости — тогда нить его мощи перетянется к тебе, как шёлковый шнурок, выдернутый из мёртвой руки.
Но — внимание! — не спеши копаться в ней, как в украденном кошельке. Чужая сила — не монеты, чтобы пересчитывать. Она живая. Она помнит старого хозяина. Она может обжечь, если схватить её жадно.
Лучше отойди. Умойся. Зажги свечу и прислушайся. Она сама проявится — то ли дрожью в кончиках пальцев, то ли странным сном, то ли внезапным знанием, которого у тебя не было вчера. Она развернётся, как чёрный папоротник в темноте, и тогда ты поймёшь, как ею пользоваться. А если не поймёшь — значит, она ещё не твоя. Или ты не готов.'
'Но даже когда сила проявится — не доверяй ей слепо. Она может шептать, подражая твоим мыслям, может манить обещаниями, будто старая лисица, заманивающая в капкан. Первое время она будет чужой, и если ты дашь ей волю — она начнёт перекраивать тебя под себя. Ренегат ведь не просто так пал — его извратило то, что он не смог укротить. Не повторяй его ошибку.
Сначала — малые жесты. Не пытайся сразу рвать заклятья, которые были ему подвластны. Начни с намёков, с полутонов. Пусть сила привыкнет к твоему голосу. Если это была огненная гримуара — проведи пальцем над пламенем, не обжигаясь. Если теневая — постой на границе света и тьмы, слушая, как шевелится тишина. Она должна признать в тебе хозяина.
И ещё: не забывай, откуда она пришла. Ты убил, чтобы выжить, но теперь в тебе есть частица убитого. Это не дар, а трофей, вырванный с кровью. Если обращаться с ним небрежно — он напомнит о себе в самый неподходящий момент. Однажды ночью ты проснёшься от того, что твоя рука тянется к ножу без твоего ведома. Или во время ритуала вдруг почувствуешь, как чужие губы шевелятся у тебя во рту, произнося слова, которых ты не учил.
Так что держи наготове обереги, даже когда кажется, что всё под контролем. И если однажды поймёшь, что сила ведёт себя слишком настойчиво — будь готов отсечь её, как гниющую плоть. Лучше потерять часть мощи, чем позволить ей прорасти в тебе корнями.'
Что-то мрачно написано, я бы даже сказал — отталкивающе. Про преждевременное использование новой силы я понял — подожду. Да и где эта земля? Зима, снег, лёд… Придёт время — и до земли доберусь.
Взгляд упал на бутылку. Как у того оптимиста, бутылка оказалась наполовину полной: «Уф, похоже, я увлёкся. Срочно на свежий воздух!»
Во время короткой прогулки до столовой позвонила жена. Спалила меня. Неприсущая мне в трезвом состоянии излишне длинная и витиеватая речь, велеречивость, сдала меня с потрохами. На что получил отповедь и напоминание, что завтра мне нужно садиться за руль — «возвращаться из командировки». Покаялся, наврал, что это всё коллеги сбили меня с пути истинного, что да, конечно, завязываю, и что шляться по бабам точно не собираюсь.
Блюда на ужин были теми же, что и вчера, — лагман и манты. В процессе насыщения обратил внимание, что меня начало клонить ко сну. Недоел, встал из-за стола сразу на выход.
Колючий ветер и мороз взбодрили меня. Немного покачиваясь из стороны в сторону, прилагая максимум усилий для сокращения амплитуды покачивания, дошёл до дома под номером 18. Вошёл в квартиру, снял верхнюю одежду и первым делом поставил чайник на плиту. Сходил покурил.
Приготовил большой бокал крепкого горячего чая. Первый глоток — почти обжигающий, но не боль, а благодатное тепло, растекающееся по горлу, как шёлковый шарф, укутывающий изнутри. Пар поднимается к лицу, и кажется, будто туман в голове — тягучий, сладковатый от виски — начинает медленно рассеиваться, уступая место ясности.
Тепло разливается по телу, мягко, но настойчиво, смывая остатки хмельной тяжести. Каждый следующий глоток — словно ступень вверх, к трезвости, к спокойствию. Горечь чая, терпкая и чуть вяжущая, перебивает приторное послевкусие алкоголя, и с ней приходит умиротворение.
Вот в таком кайфовом настроении я принял душ. Температуру воды настроил погорячее и с удовольствием смыл мазь и пот, образовавшийся под ней за целый день. Полотенцем насухо вытерся. Первый раз за всю «командировку» я почувствовал себя чистым. Немного снотворного, так, на два пальца, под вкусную сигарету — и спать.