Гладышев зажмурился, вышел, потёр глаза и искать заветный номер кабинета, который он узнал ещё весной, будучи проездом в Москве, у женщины из отдела писем и корреспонденции, куда он аж в феврале сдал толстую папку с машинописным текстом своего первого и единственного романа.
-Ваш роман мы отдали в редакцию детской и юношеской литературы, сказала ему тогда женщина. - Я с ним познакомилась, и мне так показалось, что его больше нигде не возьмут. В отдел прозы, так там очередь из маститых, серьёзных писателей, и вы будете ждать там решения по своему вопросу очень-очень долго. К тому же, из-за трудностей с полиграфической базой, бумагой, с мощностями мы сейчас печатаем только членов Союза писателей, а я так понимаю, что вы не член. А в юношеской редакции, может быть, у вас что-нибудь и получится. Во всяком случае, это кое-какая надежда и лучше. Чем вовсе ничего. Приходите месяцев через пять. Вам там скажут.
Он так и сделал. Прошло ровно пять месяцев.
Гладышев оказался перед нужной ему дверью и замер, как вкопанный, почувствовав себя застигнутым врасплох.
"Корин Лев Васильевич, - прочитал он на табличке под бляшкой с номером, - редактор отдела литературы для детей и юношества".
Дверь была приоткрыта, из кабинета разавался приглушённый бас нескольких голосов.
Порядком оробев, гладышев постучался как можно осторожнее и вежливее, чтобы не показаться слишком уверенным и наглым редактору, но удары его в дверь получались столь трусливо тихими, что ему самому не было их слышно. Пропустив через себя первую волну страха, введшую его в краску, Гладышев постучался уже несколько увереннее и, не дожидаясь разрешения, приоткрыл дверь, но войти в неё не посмел.
За столом, занимавшим всю середину длинного и довольно узкого кабинета друг напротив друга сидели трое - двое по одну сторону, а третий - по другую, - и о чём-то беседовали, потягивая из тонкостенных стаканов что-то янтарно-прозрачное. Перед ними стояля круглая стекляная пепельница с возвышавшейся кучей "бычков", служившей, видимо, местной достопримечательностью. Рядом высилась полупустая бутылка портвейна "Мадера", которую, видимо, и распивали друзья.
Гладышев, не смотря на вс свою растерянность, всё же приготовил кое-какую вступительную речь-обращение к редактору, но теперь, не зная к кому обращаться, вновь растерялся и только и смог сказать:
-Здравствуйте, я автор романа "Администратор".
Все трое обернулись к нему с удивлением и посмотрели округлившимися, осоловевшими глазами, подёрнутыми дымкой. Они, наверное, и не помышляли, что сейчас к ним на голову свалится такое "чудо" и вмешается в их разговор, нарушив их трапезу.
Не зная, кто из этих людей редактор, и есть ли он здесь вообще, Гладышев переводил глаза попеременно на каждого из троих, но в следующую секунду заметил, что тот, кто сидел в одиночестве, смотрит на него как-то более удивлённо и выразительно, к тому же он стал первым подниматься со стула, а те двое последовали за ним, видимо, не зная, с кем имеют дело.
Поднявшийся первым стал пробираться к нему, пьяно протискиваясь между столом и стульями, стоящими плотным рядом у стены. Гладышев интуитивно почувствовав, что это именно тот человек, к которому он пришёл, подался ему навстречу. Руки их одновременно потянулись навстречу друг другу.
-Так ты и есть автор этого романа? Гладышев?
-Да.
-О-о, - человек обернулся к своим товарищам, но ничего не пояснив им, удивлённо таращившим глаза, снова обратился к Гладышеву. - Я думал, что вы старше. Честное слово! Лет так на десять старше. Неужели это вы сами написали?
-Да, - кивнул головой Гладышев.
-О-о-о! - покачал головой редактор. - Я Корин Лев Васильевич, но ты зови меня просто: Лев. Хорошо?
-Хорошо.
-Сюжет, конечно, хорош! Я читал с удовольствием... Но ты садись, садись...
Лев Васильевич пригласил его жестом к стол, и Гладышев принял предлоджение. Ему не терпелось поговорить о своём романе, собрать побольше впечатлений и усладить своё тщеславие, затронутое первыми лестными отзывами, потому что и раньше он не сомневался, что сотворил что-то необыкновенное, совершенно восхитительное и неотразимо впечатляющее, но теперь это стало стремительно перерастать в уверенность., и за стол рядом с тремя мужчинами Гладышев сел, ощущая, как витает над его головой лавровый венец славы.