Расстегнутый воротник грязной и рваной рубашки защитного цвета открывал загорелую мускулистую шею. Рубаха была такой влажной, что прилипла к массивному телу. Он был точной копией того силача, которого она как-то видела на афише цирка П. Т. Барнума. Плечи и грудная клетка были такими высокими, что она почувствовала себя карлицей. На рубашке не хватало нескольких пуговиц, и в разрезе виднелись гладкие стальные мускулы живота. С широкого ремня из коричневой кожи свисали три узловатые петли, державшие зловещего вида ножи, включая тот, который он приставил к ее горлу, когда они прятались под фургоном. Ее взгляд медлен – но скользнул к кончику самого длинного лезвия. Чуть ниже ногу обхватывал выцветший шейный платок с темными пятнами крови.
– Прошел проверку? – спросил он тоном, от которого у нее по спине пробежали мурашки; говорил он как американец, вернее, как обычный янки.
– Простите? – удивленно переспросила она.
На его лице появилась отвратительная белозубая усмешка, в которой выразилось все высокомерие янки.
– Не важно. Нужно убираться отсюда, пока они вновь не вышли на наш след.
Он схватил лапищей ее запястье и потащил за собой, увлекая все дальше в глубь темного переулка. Она попыталась вырвать руку, но держал он крепко. Силы были неравны, поэтому ей ничего не оставалось, как следовать за ним, то и дело спотыкаясь.
– Зачем вы это делаете? – обратилась Юлайли к его спине.
– Затем, что те люди причинили бы вам зло. – Он дернул ее за руку и поволок в очередной проулок.
– Вы угрожали перерезать мне горло, – напомнила она.
– Да, но я просто пытался спасти свою шкуру.
Она не успела ответить, как он уже тащил ее по мощеной улице, и ей с огромным трудом удавалось держаться на ногах.
– Сэр! Сэр! Прошу вас, остановитесь!
Он замер на полушаге, имея наглость опустить плечи, словно чем-то расстроился, и, медленно обернувшись, раздраженно посмотрел на нее:
– Ну, что теперь?
– Если вы не собирались убивать меня, зачем же теперь похищаете?
– Кто это вас похищает? – оскалился он. – Я и не думал. Я спасаю вашу лилейную шейку!
Значит, он не собирался ни убивать, ни похищать ее. Юлайли облегченно вздохнула. Потом до нее дошли его последние слова.
– От чего вы меня спасаете?
– Те солдаты захотели бы с вашей помощью добраться до меня.
– Но я даже не знаю вас.
– Правильно, но им это неизвестно, и вряд ли они бы поверили вашим словам. Они сочли бы, что вы лжете, и допрашивали бы вас до тех пор; пока бы им не надоело, а потом избавились бы от вас. – Он опять взял ее за руку. – А теперь пошли.
– Куда?
– Вернемся в город. Там я доведу вас до отеля и сбагрю с рук.
Она оскорбилась от такой грубости и попыталась упереться каблуками, чтобы остановить бег, но он протащил ее добрых три фута, прежде чем наконец остановился. Юлайли приняла важный вид и сообщила:
– Я живу вовсе не в отеле.
У него вырвалось проклятие, а затем он спросил, произнося слова с расстановкой, словно обращался к иностранцу:
– А где вы живете?
– Район Бинондо.
– Ладно. – Он кивнул и перевел дыхание, чтобы не сорваться. – Это в противоположной стороне.
Она согласно кивнула, но он уже не смотрел на нее, а как ей показалось, шепотом считал. Ее брат Джед тоже так часто делал, с той лишь разницей, что он джентльмен-южанин.
Сумасшедший янки схватил ее за руку и вновь пустился бежать, причем так быстро, что временами буквально тащил ее волоком по брусчатке.
– Прошу вас – помедленнее!
Он, не обращая внимания, тащил ее дальше. Каблучок зацепился за выступавший камень и сломался.
– Моя туфля!
Он сделал еще несколько шагов, затем, слава Богу, остановился и повернулся.
– Сломался каблук.
Он бросил взгляд себе на руку и спросил:
– Теперь без оружия?
Она нахмурилась. Какое странное заявление... хотя все знают, что мозги у янки устроены иначе, чем у нормальных людей. Она решила попытаться объяснить ему, что случилось:
– Сэр, вы, видимо, не совсем поняли...
В эту минуту он подхватил ее на руки и поспешил дальше.
– Поставьте меня на землю!
Он пропустил ее слова мимо ушей.
– Будьте же благоразумны!
– Не знал, что у вас есть хоть какой-то разум.
Юлайли вспылила, но вспомнила, что настоящая дама никогда не проявляет свой гнев. Это было бы ниже ее достоинства. И Юлайли поступила так, как ее учили. Она перестала с ним разговаривать. Через пять минут она поняла, что именно этого он и добивался, поэтому оставила мысль о том, чтобы вести себя, как подобает настоящей даме, и решила высказать все, что у нее накипело.
– Из-за вас я сломала каблук, – пожаловалась она, нарушив молчание.
Он даже ухом не повел.
– Пропал мой новый веер.
В ответ – опять молчание; он завернул за угол с такой скоростью, что у нее закружилась голова. Прошло немного времени, прежде чем она предприняла новую попытку. Вспомнив, как раздувались парусом ее юбки, она добавила:
– Моему достоинству был нанесен непоправимый урон.
– Хорошо, – наконец отреагировал он. – Тогда вы не станете возражать против этого.
Он перебросил ее через плечо, обхватил своей лапищей выше колен и помчался дальше. Юлайли взвизгнула. С каждым шагом твердое плечо больно вдавливало корсет в ребра, что не давало ей возможности визжать. Она видела перед собой только его мускулистую спину и уже почти сдалась, когда вдруг припомнила еще одну вещь. Сделав глубокий вдох, она приподняла голову и обернулась:
– Я потеряла свой зонтик!
Он не замедлил шага, только пробормотал что-то вроде: «Нет, Бог все-таки есть».
Юлайли насчитала двадцать семь синяков. Она пересчитала все до единого во время купания. На руке остались следы от железных пальцев одноглазого пирата, запястье и плечо болели от того, что ее таскали по всей Маниле, как куль с мукой. Юлайли глубже опустилась в ванну, надеясь, что теплая мыльная вода успокоит ее ноющее тело. Но блаженный покой не наступил: о себе напомнили ребра. А ведь она на какое-то время даже забыла о них, хотя чуть раньше нисколько не сомневалась, что на ее теле навсегда останутся вмятины от каждой пластинки корсета.
Жозефина заверила ее, что ванна поможет – так и случилось. Но Юлайли никак не могла забыть выражение лица экономки, когда янки приволок ее домой. Он вломился в железные ворота, как бык, промчался по звонким плиткам дворика и одним махом преодолел каменные ступени крыльца, после чего на ее теле появилось несколько новых синяков. Затем, вместо того чтобы постучать, как поступил бы каждый нормальный человек, он начал пинать тяжелые двери, пока их не открыла перепуганная насмерть Жозефина.
– Вот я и доставил вас домой, – сказал он, шлепнув ее по попке. – В целости и сохранности. – Тут он ссадил ее с плеча перед онемевшей Жозефиной. – Можно считать, сбагрил с рук, – грубо добавил он, а затем повернулся и пропал за воротами, прежде чем у Юлайли перестала кружиться голова и она сумела хоть что-то разглядеть перед собой.
Экономка, сухонькая старушка, поведала, что с тех пор, как испанцы разрешили свободную торговлю, в Маниле с каждым днем становится все больше таких типов. Она сокрушалась, что отпустила Юлайли одну в город, и это больно укололо девушку. Совсем как дома, у братьев. Не хватало только, чтобы Жозефина начала присматривать за ней.
Юлайли поднялась из жестяной ванны, вытерлась и надела розовый кружевной пеньюар с оборочками. Затем, вооружившись щеткой, она расчесала свои длинные волосы и не стала укладывать, а свободно распустила по плечам, давая им возможность высохнуть. Жозефина принесла ей тарелку с разрезанными плодами манго, хлебом и сыром, чтобы она подкрепилась. Обед в тот день перенесли на более поздний час: на стол подадут, когда вернется хозяин.